Борис Ельцин: Исповедь на заданную тему

Вообще это качество моего характера. Я не знаю, плохое оно или хорошее, - анализируя ситуации, события, я пропускаю все удачное и останавливаюсь на своих недостатках и ошибках. Поэтому ощущение постоянной неудовлетворенности собой, неудовлетворенности на 90 процентов.

Завтра будет подведен итог последних полутора лет моей жизни. Политический изгой и обладатель громких партийных титулов с добавлением "бывший": бывший секретарь ЦК КПСС, бывший первый секретарь Московского горкома партии, бывший кандидат в члены Политбюро... Все - бывший. Во времена Сталина бывших политических деятелей расстреливали, Хрущев отправлял их на пенсию, в брежневскую эпоху экс-деятелей посылали послами в дальние страны. Перестройка и тут создала новый прецедент. Отставнику дана попытка вернуться в политическую жизнь.

Когда мне, снятому со всех постов, позвонил Горбачев и предложил должность министра в Госстрое СССР, я согласился, поскольку в тот момент мне было абсолютно все равно.

В конце разговора он сказал: "Но имей в виду, в политику я тебя не пущу!" Тогда он, видимо, искренне верил в эти слова. И не предполагал, что сам же создал и запустил такой механизм демократических процессов, при котором слово Генерального перестает быть словом диктатора, превращающимся немедленно в неукоснительный закон для всей империи. Теперь Генеральный секретарь ЦК КПСС может сказать: не пущу в политику, - а люди подумают-подумают и решат: да нет, надо пустить... и пустят! Настали другие времена.

Сколько же они нам еще нового принесут! В этом прелесть сегодняшнего времени, но в этом же и его беда. Никто не знает, что будет дальше... Неуклюжая, огромная, тупая партийно-бюрократическая система совершает неловкие телодвижения, пытается защититься, сохранить себя, но этим губит сама себя еще быстрее. Перед ней была поставлена локальная, казалось бы не слишком сложная задача - сделать так, чтобы на выборах меня провалили. Задачка-то ведь действительно не ахти какая... Это вам не квартиру каждой семье к 2000 году выдать или страну накормить по-человечесхи... Тут-то ведь надо было всего с одним человеком справиться!.. Да еще имея в руках такой "замечательный" закон о выборах - с окружными собраниями, отсеивающими неудобных, с непомерной властью окружных комиссий - детищем бюрократии, да плюс к этому держа в кармане послушный огромный пропагандистский аппарат! И все-таки они умудрились и эту задачу провалить. Все, что предпринималось в эти месяцы против меня (подтасовка фактов, ложь, суровые решения Пленума ЦК и т. д.), давало мне еще большую поддержку людей.

И когда совершалась очередная глупость, которая неизменно вызывала прилив симпатий москвичей в мой адрес, я вдруг особенно ясно ощущал, в какой глубокой пропасти мы оказались и как же неимоверно тяжело нам оттуда будет выбраться. Ведь именно этот партаппарат и эти люди собираются совершать новые преобразования на путях перестройки и гласности. И никому этого права отдавать они не собираются. В такие минуты руки совсем опускались.

Спасение было в том, что во время предвыборной кампании я практически каждый день встречался со своими избирателями. И от них подпитывался энергией и новой верой в то, что жить так, как мы жили раньше, невозможно. Моральное рабство кончилось...

Ну хорошо. А если все-таки завтра проиграю? Что это будет значить? Что аппарат оказался сильнее, что победила несправедливость? Да ничего подобного. Просто я тоже человек, и у меня есть недостатки. Сложный, упрямый характер. Я заблуждался, делал ошибки, так что не избрать меня вполне можно. Но даже если выберут Бракова, на которого ставит аппарат, все равно это глубокая иллюзия, что он станет послушно выполнять волю тех, кто его тянул. И он, и я - любой сегодня только в том случае сможет осуществлять роль народного депутата, если будет слушать народ, а не аппарат, выполнять требования людей, а не партийно-бюрократической номенклатуры.

За кого же проголосует Москва? Осталось ждать совсем немного...

"Если бы вернуть октябрь 87-го, как бы Вы поступили?"

"Борис Николаевич! Было ли Ваше выступление на Пленуме, посвященном 70-летию Октября, жестом отчаяния, или Вы надеялись на поддержку кого-то из членов Политбюро?"

(Из записок москвичей во время встреч, митингов, собраний)

Закончилось заседание Политбюро. Я вернулся в свой кабинет, взял чистый лист бумаги. Еще раз подумал, прикинул все и начал писать:

"Уважаемый Михаил Сергеевич! Долго и непросто приходило решение написать это письмо. Прошел год и 9 месяцев после того, как Вы и Политбюро предложили, а я согласился возглавить Московскую партийную организацию. Мотивы согласия или отказа не имели, конечно, значения. Понимал, что будет невероятно трудно, что к имеющемуся опыту надо добавить многое, в том числе время в работе.