Франсуа Пиетри - Педро Жестокий

Списки наказов разных сословий, написанные на кастильском языке (а не на латинском, который до Альфонса Мудрого был единственным языком государственных документов), свидетельствовали о правильном понимании государственных нужд и интересов. Достойный уважения факт в такие смутные времена.

Духовенство требовало компенсации за ущерб и конфискации, от которых оно пострадало. Оно робко протестовало против нарушения андалузскими евреями воскресного отдыха и весьма недовольно было тем, что многие церкви лишились права разрабатывать карьеры и соляные рудники.

Дворянство проявляло не меньшую сдержанность. Оно лишь умоляло короля прекратить дальнейшее распространение бегетерий , [4] Неформальные ремесленные союзы, отстаивающие свои права от высшей знати. — Примеч. ред. способствующих разрушению территориального принципа феодализма. Идальго сетовали на то, как трудно сеньорам найти дешевую сельскохозяйственную рабочую силу. И наконец, они высказывались против наблюдавшейся в высших сферах тенденции ущемлять полную налоговую неприкосновенность дворян.

Списки требований городов были обширнее и интереснее. Удивительно, что выражения явной нетерпимости в них граничат с проявлениями редкого либерализма. Евреи не должны владеть землей, в то же время им необходимо предоставить равные со всеми права в занятии любыми профессиями и одинаковые с христианами Кастилии личные свободы. Налоги на товары слишком высоки, но внутренние таможни и дорожные пошлины следует отменить везде, где они существуют. Воры, бродяги, нищие заслуживают более серьезных наказаний, чем кнут и позорный столб; но, с другой стороны, любой смертный приговор против кого бы то ни было следует исполнять лишь после того, как король лично рассмотрит дело и поставит на приговоре свою подпись…

С последним пожеланием Педро сразу же согласился, категорично заявив: «Я считаю это удачным и желательным и приказываю алькальдам: в случае, если я пришлю такой приказ, арестовать указанных мною людей. Но не убивать их или подвергать пыткам, а сразу же сообщить мне об этом, чтобы я принял правильное с моей точки зрения решение. Ведь король — я». Разве кто-нибудь из кортесов Кастилии заподозрил, что под этой мнимой заботой о правосудии скрывалось всего лишь ревнивое желание самому принимать решение об отправке на тот свет своих жертв?

Стоит упомянуть также и о другом королевском указе, изданном в ходе этого важного заседания по пожеланию дворянства. По сути, он свидетельствует о стремлении к социальному равенству. Подобные проявления довольно странно наблюдать в расцвет феодализма, и это в итоге делает Испанию самой передовой державой того периода. Ордонанс «Мепеstrales» точно устанавливает стоимость рабочего дня земледельца и ремесленника и запрещает изменять ее под страхом расторжения контракта, привязывающего крестьянина к своему сеньору.

Не забыли и об экономической жизни страны: говорится о необходимости бережного отношения к лесам, оливковым рощам и сосновым борам, неисполнение чего карается самыми строгими наказаниями; вводятся ограничение цен на основные продукты и свободная продажа во всем королевстве пшеницы, вина, скота, мяса.

Некоторые указы довольно любопытным образом пытаются оградить общественную мораль: вводят санкции против чрезмерного налогообложения монастырей и капитулов; накладывают строгий запрет на сексуальные отношения между христианами и маврами или евреями; закрывают игорные заведения и дома терпимости; для сожительниц церковников, «которые бесстыдно носят богатые одежды», обязательной делают красную ленту на голове, чтобы отличать их от порядочных женщин…

Весь этот набор мудрых мер, бесспорно, следует отнести на счет прекрасного правления Альбукерка, который тем самым продолжал похвальное дело короля Альфонса XI. Не следует приписывать подобные заслуги личной инициативе его сына Педро, как будет позже утверждать легенда, желающая сделать из него непризнанного защитника народных свобод. Это не только не соответствует его молодому возрасту и полной неопытности в управлении страной, но и опровергается уже проявленной им жестокостью, которая станетединственным отличительным признаком его характера и правления.

Таким образом, великие начинания кортесов в 1351 году на деле нельзя приписать радующемуся восхождению на престол инфанту, который был всего лишь молчаливым юношей, выросшим в заброшенном замке. Наоборот, они окажутся последним светлым моментом великой эпохи, закончившейся с началом его правления. Кастилия XIII века блистала либерализмом и политической мудростью, подобных которым не наблюдалось более ни в одной стране. Кастилия при Педро Жестоком, изможденная его деспотизмом, выглядит в этом отношении значительно отброшенной назад.