Юрий Шилов - Космические тайны курганов

Мысль была настолько сильна, что я даже оглянул­ся назад, на оставленную бригаду "Рассвета". Но от­туда уже доносился шум деловой, обычной жизни. Хо­рош был бы я, возвратившись и крикнув: "Товарищи!.."

Я даже рассмеялся, представив такое... и продолжил свой путь. А чтобы не так скучно было идти, подобрал брошенный кем-то из ребятишек прутик и принялся сшибать макушки подступавшей к дороге сурепки. Сек и под взмах приговаривал:

— Сам виноват!.. С-сам виноват!..

"Потому как не сумел донести. А теперь вот хоть криком кричи. Да, хоть криком!.."

И тут я вспомнил: было дело — кричал. Это когда Петрович напоролся на засыпанный землею блиндаж, и между ножом и гусеницей зарябили оперения мин. Я успел, я заметил и заорал во всю мочь:

"— Сто-ой!! Не сюдаа-а!!!"

А бульдозерист ни сном ни духом не ведал о том, что знал уже я, и, не понимая моего нетерпения, скалил отблескивающие металлом неровные зубы... Сейчас я захотел все припомнить, но видел лишь руку, неспешно тянущуюся к рычагу...

Тогда я заставил себя вспомнить другое. И, вгляды­ваясь в бугрящиеся под озимым полем, под крылами дождевальных "фрегатов" останки Высокой, обратился к ним словами древнего гимна:

Солнце — мои глаз,

ветер — дыхание,

воздух — душа,

земля — мое тело.

"Несокрушимый" по имени — я здесь! Таким вручаю себя Небу и Земле на защиту.

Атхарваведа

Подоспело время итогов.

Приверженцы палеоконтактов должны смириться с тем, что ни малейших следов внеземных цивилизаций ни в одном из приведенных в книге фактов не обнару­живается. Я не исключаю находок чего-то таинственно­го и даже внеземного среди иных, неизвестных мне фак­тов, но полагаю, что такая вероятность очень и очень мала.

Наиболее интересными среди маловероятных свиде­тельств посещений Земли пришельцами с других пла­нет являются, на мой взгляд, виманы Древней Индии. Судя по описаниям I тысячелетия до нашей эры, вима­ны были подобны ракетам, вмещали до двенадцати че­ловек и перемещались в заоблачной выси. Там, отбле­скивая серебром, кружился над Землей "город богов", широкие врата которого впускали летательные аппара­ты различных конструкций...

Древнейший образец научной фантастики? Похоже, что нет. Сохранилось два сочинения X—XII веков, в ко­торых описывается устройство виман и способы управ­ления ими, как в путешествиях, так и в боях. Неясные места снабжены весьма примечательным заявлением: "Мы не сообщаем, как изготовить детали летающей колесницы не потому, что нам неизвестно это, а с целью сохранить тайну. Ведь эти знания могут быть использо­ваны со злым намерением".

Наиболее поразительно то, что в 1895 году, за 8 лет до полета первого европейского аэроплана(!), в небо Бомбея взмыл, а затем благополучно приземлился ви-ман с конструктором на борту. Аппарат был якобы из­готовлен по древним описаниям...

Однако ни этой модели, ни древних ее прототипов, ни лаже деталей или хотя бы изображений пока что не обнаружено. Так что мы вправе сомневаться в досто­верности сообщений. Но если они и подтвердятся, то предстоит еще разобраться: были ли виманы даром при­шельцев из космоса или же одним из феноменов твор­ческой мысли землян?

Все достоверно известное об интересе древних жите­лей Земли к Космосу свидетельствует в конце концов об одном: путь человечества к звездам начался отнюдь не в XX веке, а по крайней мере на сотню веков раньше. В этом пульсирующем, непростом восхождении были не только заблуждения, но и достойные восхищения, до­ныне непревзойденные взлеты. Одни из них запечатлел­ся в индоарийской "Ригведе" и в первых "пирамидах степей".

Этот взлет — звено цепи, причудливыми зигзагами охватившей тысячелетия и страны, но приуроченной к одному и тому же периоду: переходу от присваиваю­щего к производящему хозяйству, от первобытности к рабовладению. Интерес к небу был порожден потреб­ностями молодого земледелия и скотоводства в кален­дарях; строительство грандиозных обсерваторий сплачи­вало первобытные племена; связь таких календарно­обсерваторных комплексов с погребальным обрядом и человеческими жертвоприношениями была направлена на снятие всевозрастающих противоречий общественно­го бытия: жизни — смерти, людей — природы, чело­века — общества.

Первые достаточно выразительные обсерватории Ев­ропы появились в начале IV тысячелетия до нашей эры, в среде земледельцев и скотоводов южного, малоазий­ского происхождения, наиболее продвинувшихся на се­вер. Их чрезвычайное внимание к календарному делу было вызвано экстремальностью природно-географиче­ских условий, в которых оказалось неразвитое еще про­изводящее хозяйство.