Дэвид Ирвинг - Разгром конвоя PQ-17

Для капитана 6223-тонного американского судна «Уинстон Сэйлем» Ловгрена неожиданный ясно слышимый сигнал бедствия, переданный «Олопаной», которую торпедировали в нескольких милях впереди него, явился последней каплей, переполнившей чашу терпения. Он сразу же повернул свое старое судно в ближайший залив — губу Обседья и, несмотря на туман, пошел к берегу. «Уинстон Сэйлем» выбросился на берег под прямым углом и основательно засел в песчаном грунте. Ловгрен приказал снять затворы со всех артиллерийских установок и выбросить их за борт, а всю секретную документацию сжечь. Затем он распорядился спустить на воду спасательные шлюпки, загрузить их сигаретами и провизией и, вместе со всем экипажем, отправился на них к находящемуся поблизости неиспользуемому маяку. Оставленный экипажем «Уинстон Сэйлем» и был тем самым таинственным «американским судном», к которому несколькими часами позднее направились первые добравшиеся до берега моряки, пережившие трагедию «Хатлбьюри» [47] В связи с этим из ряда вон выходящим эпизодом был допрошен начальник военной команды «Уннстона Сэйлема» лейтенант Роберт Читрин, и автор имел возможность ознакомиться с его отчетом. Читрин утверждает в нем, что судно выбросилось на берег случайно, что оружие и боеприпасы выбросили за борт лишь по прошествии девяти дней и что сначала было предпринято все возможное, чтобы снять «Уинстона Сэйлема» с грунта (отчет начальника военной команды от 1 августа 1942 года). Отчеты оставшихся в живых моряков с «Олопаны», «Вашингтона» и «Хатлбьюри» никоим образом не подтверждают этой версии. — Прим. автора.

Казалось все более очевидным, что выжить не удастся ни одному судну. Чем ближе уцелевшие суда приближались к цели — Белому морю, тем более настойчивыми становились атаки противника. Каждый человек переживал внутреннюю борьбу — борьбу между желанием останься в живых и стремлением достичь цели.

Около 02.30 8 июля одиночный «Фокке-Вульф-200» обнаружил 5345-тонный «Беллингэш» (капитан Мортенсен) и шедшее в миле впереди него спасательное судно «Рэтлин».

Они находились в открытом море и шли прямо в Архангельск, до которого оставалось пройти всего каких-нибудь двенадцать часов. На «Беллингэме» этот огромный четырехмоторный бомбардировщик-разведчик обнаружили на кормовых курсовых углах правого борта. Зрение наблюдателей было настолько ослаблено бессонными ночами, сверкающими в лучах солнца льдами и непрерывным поиском противника, что сначала они приняли приближавшуюся точку за обыкновенную птицу; однако вскоре стало ясно, что птица не удерживалась бы на курсе так устойчиво и ее намерения не были бы столь очевидны.

Когда гигантский бомбардировщик приблизился и стал описывать вокруг своей жертвы круг, на «Беллингэме» сыграли боевую тревогу, но самолет, уменьшив высоту, почему-то скрылся в облаке за кормой судна.

Однако облегчение было недолгим. Самолет снова появился, значительно увеличив скорость, и теперь как стрела шел на судно с левой раковины. Второй помощник капитана попытался стрелять по самолету из автомата Льюиса, установленного на мостике, но его сразу же заклинило, поэтому помощнику не оставалось ничего другого, как укрыться в рулевой рубке. На «Беллингэме» начали оглушительно стрекотать три маленьких 12-мм пулемета и пулемет Браунинга, но их пули, казалось, отскакивали от бомбардировщика как горох. Ревя всеми моторами, самолет летел на высоте нескольких метров от поверхности моря так, что на воде под его почти сорокаметровыми крыльями появилась бегущая в направлении на судно темная тень. Подходя к судну, самолет начал обстреливать его из своей 20-мм пушки, по-видимому пытаясь подавить зенитный огонь.

Потом случилось чудо. Одна из пуль судовых пулеметов, должно быть, попала в уязвимое место на фюзеляже бомбардировщика, потому что в тот момент, когда самолету оставалось пролететь до судна еще каких-нибудь сто метров, его наружный двигатель левого борта и внутренний правого борта начали сильно дымить, а на фюзеляже появились две охваченные пламенем дыры. Один из 20-мм снарядов с самолета разбил большой деревянный кильблок, находившийся на расстоянии нескольких десятков сантиметров от головы пулеметчика, а другой взорвал судовую цистерну с аммиаком. Приблизительно в двадцати метрах от кормы «Беллингема» в воде взорвались три сброшенные самолетом бомбы; взрывной волной сбило с ног несколько человек на юте.

Когда второй помощник выглянул из рулевой рубки, немецкий бомбардировщик с ревом пронесся всего в нескольких метрах над его головой; помощник хорошо видел стрелка хвостовой пушечной установки, наводившего пушку параллельно диаметральной плоскости судна и, по-видимому, еще не знавшего, что фюзеляж самолета был в этот момент охвачен пламенем. Трескотня судовых пулеметов внезапно прекратилась. На глазах изумленных американских моряков «фокке-вульф» неожиданно потерял высоту и рухнул в воду в двухстах метрах слева по носу от «Беллингема», сразу же разломившись пополам; от обломков самолета в воздух поднялся огромный столб черного дыма.