Виктор Суровов - Ледокол 2

Кстати, в обращении с первоисточниками подобные подтасовки используют и некоторые последователи Резуна. Например, искатель «золота партии» Игорь Бунич. В ряде случаев он ссылается на некие документы, но никогда не указывает, откуда они взяты. Как без этого судить о достоверности исторических фактов? Тем более что даже подобие доверия к автору подрывается сведениями и утверждениями, несостоятельность и ошибочность которых очевидна даже без сверки с архивами. Так, Бунич пишет об «операции Гроза», которой просто не существовало, и поэтому Сталин не мог ее утверждать 16 мая 1941 г. «Грозой» был якобы назван условный сигнал для введения в действие плана мобилизации. Далее говорится, что «15 мая Жуков представил Сталину проект Указа о дополнительном призыве в армию 800 тыс. запасных под видом учебных сборов…»

На самом деле решение по этому вопросу было принято еще 8 марта 1941 г. А такие «подробности», как наступление танковой дивизии 14-го мехкорпуса на Демблин (в действительности дивизия выходила из Бреста в назначенный район сосредоточения) или то, что Телегин был начальником штаба Жукова, даже неловко опровергать. Хорошо известно, что генерал Константин Телегин был членом военных советов ряда фронтов, в том числе и 1-го Белорусского в 1945 г., когда им командовал Жуков. Можно сказать, что это «мелочи», но они рассыпаны по книгам Бунича и именно на их основе делаются обобщающие выводы, неадекватно отражающие ход войны.

Подобные «мелочи» носят далеко небезобидный характер и у других авторов. В частности, то [262] ли бывший театрал, то ли будущий историк Эдвард Радзинский, ссылаясь на Полевой устав 1939г. Красной Армии, приводит выдержку: «Красная Армия будет самой нападающей из всех когда-либо нападавших армий». Но отбрасывает одну существенную деталь. Полная цитата начиналась со слов: «Если враг навяжет нам войну, рабоче-крестьянская Красная Армия будет…» Согласитесь, это далеко не одно и то же. [263]

В странном для исследователя тоне выдержано описание легкого бомбардировщика и разведчика Су-2 («День-М», гл. 3 «Про Иванова»). В середине 30-х годов но инициативе И. В. Сталина был объявлен конкурс на многоцелевой самолет – легкий бомбардировщик, штурмовик, фронтовой разведчик. Его девизом стала фамилия «Иванов». Резун утверждает, что Сталин присвоил будущим машинам свой псевдоним и определил их назначение – агрессия, внезапное нападение в целях быстрого подавления противника.

Резун посвятил Су-2 почти две главы в «День-М» («Про Иванова» и «Крылатый Чингисхан»). В них он пытается выдать творение П. О. Сухого за некое секретное чудо-оружие Сталина, которое не сработало будто бы только потому, что Гитлер опередил советского вождя и первым нанес внезапный удар. Якобы бомбардировщик по проекту «Иванов» создавался исключительно для вероломного [264] нападения на противника, а в оборонительной, войне, которую пришлось вести Советскому Союзу начиная с 22 июня 1941 г., он оказался никому не нужен.

Какие только клички не дает Резун в своих книгах одномоторному ближнему бомбардировщику: «воздушный шакал», «крылатый Чингисхан», «небесный убийца», «доказывая», что японские «Накадзима» Б-5Н, нанесшие в декабре 1941 года успешный удар по американской базе на Гавайях Перл-Харбор, очень похожи на самолеты конкурса «Иванов». У читателя непременно должно возникнуть ощущение, что ему открывают некие страшные тайны советской авиапромышленности, а также стратегии и тактики ВС Красной Армии.

Вряд ли есть смысл награждать эту вполне обычную машину эпитетами «самолет-агрессор» и «крылатый шакал». Есть неточности и преувеличения в истории создания Су-2 по «В. Суворову», однако особый интерес вызывает сравнение Су-2 с японскими бомбардировщиками авианосного базирования. Логика его рассуждений (если отбросить эмоции) примерно такова: в СССР и Японии в одно время были созданы примерно одинаковые по внешнему виду самолеты. Японцы однажды использовали свой для внезапного нападения (речь идет о Перл-Харборе). Значит, и СССР делал свою машину для той же цели, а следовательно, намеревался начать агрессию. Это сходство, кажется, и есть его единственный аргумент. Некорректность рассуждений очевидна. Однако, поскольку такой прием весьма характерен для писаний Резуна, есть смысл разобрать этот случай детально.