Питер Пэдфилд - Секретная миссия Рудольфа Гесса

Шпанн и Эйзенменгер заметили, что сделали не одну тысячу посмертных вскрытии с использованием стальных и деревянных блоков для поддержки головы и плеч, но таких отметин, какие наблюдали [у Гесса], не видели; далее, отметки имелись с обеих сторон и на задней поверхности шеи, что противоречит выдвинутому предположению. К тому же это предположение никак не объясняет не менее показательные знаки вокруг горла; эта часть шеи находилась в верхнем положении при хранении тела, и гипостаз проявиться здесь не мог.

Давая ответ, Шпанн и Эйзенменгер проявили максимум осторожности. Подчеркнув, что не говорили, видел или нет профессор Кемерон со своими коллегами странгуляционные линии, выявленные и описанные ими, они, тем не менее, сказали, что не знают, почему возможность удушения в первом посмертном заключении не рассматривалась. Далее они заметили: "Более того, мы придерживаемся мнения, что после наших наблюдений сделать однозначный и окончательный вывод о повешении, не обсудив другие возможности приложения силы к шее, несправедливо".

Но они не сказали, что на основе полученных ими данных можно было заключить, что Гесс был задушен; им было отказано практически во всех материалах, на основании которых они могли бы вынести суждение "детальные обстоятельства дела, данные [первого вскрытия], свидетельские показания, а также видеофильм". Единственное, что они могли сделать, так это повторить, что для типичного повешения случай не характерен, но нельзя исключить повешение нетипичное.

Бывает, что люди вешаются и на дверных ручках. Так и Гесс мог повеситься на оконном шпингалете. Если б он сумел хорошо закрепить шнур на задвижке — возможно, шнур уже был прикреплен там — и сделать достаточно надежный узел на петле шнура, накинутой на шею, то смог бы отброситься назад или в сторону и удариться при этом затылком о стол, дверь или стену летнего домика с такой силой, чтобы образовался кровоподтек, отмеченный Кемероном в его заключении, при этом он повис бы в положении, откинутом назад, и с опущенным правым плечом. В таком случае можно было бы объяснить появление горизонтальной отметины на задней поверхности шеи и косого следа слева, поднимающегося до высшей точки под левым ухом. После чего из-за прекращения кровоснабжения мозга он должен был потерять сознание. Следовательно, возможность, что он мог повеситься нетипичным способом, не исключалась.

Если это случилось на самом деле, а профессор Кемерон считал, что что-то в этом духе произошло в действительности, и если он знал о признаках удавления, обнаруженных профессорами Шпаном и Эйзенменгером, указывавшим скорее на удушение, а не повешение, то не понятно, почему он никак не уточнил сделанное им заключение о «повешении»? Почему, если цель состояла в том, чтобы предупредить политические спекуляции, "Заключительное заявление" стран-союзниц было почти таким же лаконичным? И зачем понадобилось подделывать "предсмертную записку"? Если цель состояла в том, чтобы вывести из душевного равновесия семью Гесса и его сторонников, унизить власти Западной Германии, то вряд ли можно было придумать что-нибудь лучше. На основании сказанного можно сделать единственный вывод, что истинные обстоятельства смерти Гесса окутаны тайной.

Между тем вещественные доказательства (летний домик в саду, шнур и мебель, сама тюрьма Шпандау) были уничтожены; вместе с ними пропали летный костюм и шлем Гесса, его великолепные летные ботинки и другие вещи, разобранные, вероятно, как сувениры. Согласно существовавшей процедуре, все вещи узника после его смерти подлежали уничтожению, чтобы исключить их возможное использование в качестве нацистских культовых объектов. Такая опасность существовала и с Гессом, поскольку его сторонники сделали из него «приличное» лицо национал-социализма и "мученика за мир"; высказывались даже предположения, что при других обстоятельствах его бы выдвинули в соискатели Нобелевской премии.

17 марта следующего года, спустя семь месяцев после его смерти, останки Гесса были вывезены с тайного места захоронения и доставлены в Вундзидель, где были погребены на фамильном кладбище, рядом с останками его отца, матери и брата Альфреда, умершего в 1963 году. Это была тихая церемония, как он того хотел. Ильзе и его сестра Грета из-за плохого состояния здоровья на похороны не поехали. На последующей службе присутствовало не более двенадцати человек, включая лиц, помогавших в погребении. Простой камень у изголовья гласил: