(Исецкий) Соломон - Среди красных вождей том 1

Возвратившись в Москву, я повидался с Красиным и сообщил ему о моих петербургских впечатлениях.

— Что касается Пятигорского, — сказал он, — ты напрасно отменяешься сместить его. Хотя он и мой ставленник, но я за него не стою, мне тоже кажется, что он никуда негоден… вообще, это просто настоящий прохвост. Вот и Зиновьев жалуется на него…

— Да, но кем его заменить, — заметил я, — это не так то легко? Ведь в Петербурге наш комиссар — это персона: нужен и представительный и понимающий дело человек.

— Видишь ли, — как то нерешительно и смуща­ясь сказал Красин, — относительно кандидата на эту note 288 Note288 294 должность… гм… А что бы ты сказал, если бы я предложил моего кандидата, или, вернее, кандидатку?..

— Ну, еще даже кандидатку… Нет, брат, я думаю, это не годится… куда тут еще с женщинами…

— В смысле представительства моя кандидатка вне конкуренции, — она всякому даст десять очков вперед… Словом, это Мария Федоровна Андреева…

— Как? Артистка?… бывшая жена Горького?.. Ну, час от часу нелегче.

— Она самая. Меня очень просит за нее ее сестра Екатерина Федоровна, и я обещал поговорить с тобой о ней…

— Но, милый мой, — возразил я, — ведь ее назначение это будет просто скандал… подумай сам об этом…

— Да, конечно, толки будут, — согласился Красин, — это что и говорить… Но ее кандидатуру выдвигает и сам Зиновьев и очень настаивает…

Андреева была назначена. И, как я предвидел, на­чались толки и пересуды, усмешки, намеки… Правда, боль­шая часть этих слухов и пересудов доходила до меня лишь косвенно, но по временам мне приходилось и лич­но выслушивать крайне неприятные заявления. Так, од­нажды мне позвонил по телефону Рыков, который в то время был председателем Высшего совета народного хозяйства и одновременно председателем Чрезвычайной комиссии по снабжение армии. У меня с ним были нередкие сношения по делам, так как эта комиссия довольно часто давала поручения по закупке разных предметов. В данном случае речь шла по делу, касающемуся петербургского отделения. По обыкновению, сильно заика­ясь, Рыков, изложив сущность дела, спросил меня:

— А ваше петербургское отделение справится с note 289 Note289 295 этим заданием? Ведь у вас там новый комиссар… в юбке…

— Дело будет сделано, Алексей Иванович, — ответил я, пропуская намек.

— Да. Вы думаете она справится?… Ха-ха-ха, ну, и чудаки, назначили кого комиссаром!.. Ведь быть комиссаром по торговым делам, это не то, что петь на сцене "тру-ла-ла, тру-ла-ла"…

По правде говоря, я не мог не согласиться с Рыковым в этой злой оценке, продиктованной ему, по­мимо всего, его крайне недружелюбным отношением к Красину, о причине которого мне как то никогда не приходилось говорить с последним.

Рыков, во всяком случае, представляет собою крупную фигуру в советском строе. Хотя наши отношения с ним не выходили за пределы чисто официальных, у меня создалось на основании их вполне определенное мнение о нем. И я лично считаю его человеком крупным, обладающим настоящим государственным умом и взглядом. Он понимает, что время революционного напора прошло. Он понимает, что давно уже настала пора сказать этому напору "остановись!", и приступить к настоящему строительству жизни.

Он не разделяет точку зрения о необходимости углубления клас­совой розни и, наоборот, является сторонником смягчения и полного сглаживания ее, сторонником полного уравнения всех граждан, — иными словами, сторонни­ком внутреннего умиротворения страны. Поэтому он враг того преобладающего значения, которым пользу­ются в СССР коммунисты, эта новой формации привилегированная группа — сословие, напоминающее своими бессудными и безрассудными поступками, своею безна­казанностью, какие бы преступления они не совершили, note 290 Note290 296 былых членов "союза русского народа", которым, как известно, все было нипочем. Человек, очень умный и широко образованный, с положительным мышлениeм, он в советской России не ко двору. И понятно, он не может быть "сталинцем", не разделяет безумной политики "чудесного грузина", толкающего наше отечество в глубокую пучину катастрофы, всей глубины, всего ужаса которой мы и представить себе не можем. И понятно поэтому, почему правящая клика считает его не своим, чуждым себе, ибо его позитивное мышление не могло не привести его к сознанию необходимости оста­новиться на достигнутых и завоеванных позициях и, окопавшись в них, стать на путь творческой работы по восстановлению России. А это сознание не могло не привести его к тому, что на советском языке называется "правым уклоном".