Константин Федин - Необыкновенное лето (Трилогия - 2)

- Здравствуйте, товарищ комиссар.

- Я, товарищ Ворошилов, не комиссар, - ответил Кирилл.

- Как не комиссар? А мне про вас такого насказали, что хоть сейчас вам бригаду давай!

Кирилл промолчал. Отвечая на приветствие, он энергично сдвинул вместе подошвы и забыл при этом, что на ногах - валенки: получилось что-то развалистое, и он немножко смешался.

- Ну, а в седле-то вы когда-нибудь сидели? - спросил Ворошилов.

- Сидел.

- И ничего? Держались?

- Держался.

Ворошилов улыбнулся, слегка кивнул.

- Ну, пойдемте.

Они подошли к той группе за столом, где велась беседа. Тут плотно друг к другу жались командиры, и кто-то неторопливо говорил. Ворошилов развел рукой кольцо стоявших. Кирилл продвинулся за ним.

В центре кружка сидели Сталин и Буденный. Рассказчик чуть нагнулся к ним, опираясь локтями в колени, и держал речь без всякой жестикуляции, с расстановкой, видимо привыкнув, чтобы его слушали.

Сталин коротко и пристально взглядывал на него, пропуская папиросный дымок под темными усами.

- Сейчас же после Воронежа, - говорил рассказчик, - посылаю я по пятам белых Мироненку. Он, знаете, из бывших унтер-офицеров. Донбасский шахтер. Даю ему приказание разведать со своей бригадой наступлением - в каких деревнях белые стали, когда, в каком составе, ну и все прочее. По исполнении спешно доложить. Да. Жду час, другой, третий. Полночь. Ничего нет. Наконец, глухой ночью, влетает с пакетом вестовой. Вскрываю пакет, смотрю - всего две строчки: "Противник бежит в панике в направлении города Ростова". А до Ростова пятьсот верст!

Сталин рассмеялся. Закуривая от одной папиросы другую, он сказал весело:

- Когда спишь и видишь Ростов, тут уж не до тактической разведки!

Несколько голосов живо подхватили этот разговор. Один сказал:

- Устав-то все труднее соблюдать. Недавно назначаю положенную дневку. Вдруг мне докладывают: бойцы обижаются - на дневку уходит время, а надо наступать!

Другой заметил:

- На родину торопятся.

- На родину? - словно мимоходом спросил Сталин.

- В моей части больше донцы да кубанцы. Скорее бы на Дон, на Кубань.

Сталин медленно, с лукавой усмешкой осмотрел собеседников.

- Я в общем за соблюдение устава. Но, откровенно говоря, я против того, чтобы дневки чересчур затягивались. Мы, товарищи, кажется, немного засиделись?

Он поднялся. Все, кто сидел, принялись быстро вставать, вынимая из карманов часы. Сталин еще раз, уже серьезно, обвел взглядом окружавшие его лица и проговорил по-прежнему тихим голосом:

- Повторяю: нам надо поспешить. Еще раз, товарищи комиссары и командиры, желаю вам успеха. Успеха, который будет полным уничтожением деникинских армий. Нынешний смотр буденновской конницы показал, что мы можем в этом не сомневаться.

Сталин пожал руку Буденному и повернулся, чтобы идти. Ворошилов шагнул к нему.

- Я вам хочу, товарищ Сталин, представить саратовского товарища. Он прибыл с отрядом конников для наших новых формирований.

Сталин поздоровался с Кириллом и вдруг начал задавать ему вопрос за вопросом: велик ли отряд, каков в нем народ, хорошо ли обучен, сколько дней был в дороге, где выгрузился, и затем - как Кирилла по фамилии, служил ли в царской армии, где работал, каково настроение в Саратове.

- Продолжается набор добровольцев в кавалерию, люди идут с охотой, ответил Кирилл, припоминая митинг в Военном городке.

- Это хорошо. Волжане народ горячий, а в коннице горячих ценят, сказал Сталин. - Я полагаю, если саратовцы помогут разгромить Деникина в Донбассе, они тем самым наверняка устранят угрозу своей Волге.

Он взглянул на Ворошилова.

- Ну, что же, дело за назначением товарища в Первую Конную.

- Да я уж думаю для него о бригаде, - сказал Ворошилов.

- Не маловато? По виду человек молодой, но, как мне кажется, бывалый. К тому же волжане себе цену знают.

Сталин улыбнулся Кириллу и протянул руку.

Все направились к выходу. Громче, полнозвучнее перемешались голоса. Старые половицы сеней заскрипели под тяжелой поступью плотной массы людей.

Ворошилов, оглянувшись и рассмотрев под мерклой настенной лампой лицо Кирилла, сказал:

- Так ты, значит, поутру являйся ко мне! Да пораньше!

Неожиданное, простое это "ты", вдруг изумив, напомнило Кириллу необычайное чувство, когда в юности, на саратовских горах, впервые в жизни старик-рабочий сказал ему ласково - "товарищ" и когда он побежал по горам, чтобы усмирить свое волненье.

С клубом тепла, который катился через отворенные двери и таял на морозе, Кирилл вышел из дома. По прямой снежной улице, как будто поднимавшейся кверху, он двинулся в путь со своими новыми товарищами, на солдатский ночлег, чтобы, отдохнувши, встретить будущее утро.