Борис Федоров - Пытаясь понять Россию

Как экономист Гайдар, наверное, много образованнее его. Немцов, пожалуй, больше нравится людям, так как он лучше - по личным качествам приспособлен для публичной политики. Однако для работы в правительстве Чубайс оказался подготовлен гораздо основательнее других, а за последние годы и вовсе приобрел колоссальный опыт практической работы.

Для характеристики Чубайса, на мой взгляд, наиболее подходят слова "железный", "собранный", "точный как часы", "обязательный". У большинства людей, имевших опыт общения с ним, он всегда вызывал уважение (но редко симпатию). У оппонентов Чубайса его жесткость и целеустремленность вызывали ненависть, раздражение, но одновременно и уважение к его силе.

Он умел подбирать ключи к высшим сановникам государства и становиться для них незаменимым даже при отсутствии у последних личной к нему симпатии. В этом смысле характерен пример его ухода из правительства в январе 1996 года, после которого он не опустил руки, а сумел совершить почти невозможное - войти в центр предвыборной кампании Президента. Причем он быстро стал там настолько необходимым, что вытеснил из окружения Бориса Ельцина почти всех других ведущих деятелей. А ведь сам Ельцин незадолго перед тем говорил, что если бы не Чубайс, то правительственное движение "Наш дом - Россия" набрало бы в 1995 году в два раза больше голосов.

Перед развертыванием президентских выборов Чубайс, казалось, сошел с политической арены. "Станцию по имени "Чубайс", - как говаривал Юрий Лужков, - мы проехали". Не тут-то было. У Чубайса, видимо, есть определенный запас политических жизней.

Понятно, что в повторном возвышении Чубайса сыграло свою роль естественное желание крупнейших российских банкиров и коммерсантов (будущих олигархов)

обеспечить жесткий контроль над предвыборной кампанией Президента в 1996 году, дабы получить гарантию ее успеха и, что немаловажно, эффективного расходования денежных средств. Эти люди активно контактировали с ближайшими помощниками Ельцина, коррумпировали их, благодаря чему лучше всех в стране знали им цену. Предвыборная кампания, будь она сосредоточена в руках главы президентской охраны А. Коржакова, была бы обречена, а деньги разворованы.

Анатолий Чубайс понадобился в качестве жесткого менеджера, который был бы готов на многое закрывать глаза и идти на рискованные компромиссы, но при этом сам бы не воровал и мог обеспечить достижение нужного результата. Такой странной комбинации личных качеств больше ни у кого не было, и Чубайса срочно вызвали из отставки. Любопытно, что ходатайствовал о привлечении к избирательной кампании Анатолия Чубайса, насколько мне известно, в числе прочих и сам Ю. М. Лужков, который при случае любит признаться в своей ненависти к Чубайсу. Тогда ему, однако, Чубайс был нужен, так как они выступали на одной стороне.

Я, практически, ни разу не видел Чубайса по-настоящему подавленным, растерявшимся, сомневающимся. Возможно, только один-единственный раз - в конце 1993 года, когда Ельцин фактически уже решил снять его с должности заместителя председателя правительства и сделать представителем Президента в Госдуме. В тот день в первый и последний раз я увидел тень растерянности на его лице: "Как легко меня сдали!"

Мне кажется, это переназначение отыграли назад потому, что преемником Чубайса в Госкомимуществе должен был стать П. Мостовой, а его не очень любили в правительстве, тем более, что по статусу его надо было бы тогда делать вице-премьером, чего Черномырдину очень не хотелось. Так что Чубайс дважды избежал неминуемого, казалось бы, заката своей политической карьеры.

В 1993 году мы с Анатолием Чубайсом довольно плотно сотрудничали в правительстве и старались, по возможности, поддерживать друг друга. Во всяком случае, я ни с кем в то время так часто дружески не общался, как с ним. Из всех знакомых молодых реформаторов он тогда вызывал у меня наибольшую симпатию своей целеустремленностью и твердостью, а также личными достоинствами. Не могу сказать того же об упомянутых выше других либералах.

Единственная проблема заключалась в том, что мне никогда до конца не нравилась его концепция приватизации, и я не раз ехидно у него интересовался, скоро ли в бюджет начнут поступать от нее деньги. В конечном итоге мои опасения относительно приватизации, к сожалению, оправдались.

Другая моя дежурная шутка в 1993 году заключалась в том, чтобы при встрече дружески похлопать его по плечу и сказать: "Ничего, скоро сделаем Госкомимущество отделом в Минфине, и дела у нас пойдут! Минфин существует двести лет, а вы - временное явление". Полагаю, в восторг от этой остроты он не приходил.