Михаил Гавлин - Российские предприниматели и меценаты

Но опытный и ловкий борец Акинфий не сдался. Он вскоре сумел завоевать расположение всесильного временщика Бирона, ссужая его деньгами, построил его ставленнику, барону Шембергу, нажившемуся на горных богатствах России, великолепные палаты на Васильевском острове. Вероятно, во многом благодаря всемогуществу Бирона все доносы на Акинфия не имели последствий. По поручению императрицы Анны Иоанновны П. П. Шафиров, давний знакомец Демидовых, расследовал все дела и признал Акинфия невиновным (видимо, опять-таки не безвозмездно). В 1735 году высочайшим указом задержанный заводчик был отпущен в свои владения, а доносчики понесли жестокие наказания. Более того, Акинфий сумел выиграть споры с Татищевым и о беглых людях, и о пошлинах с металлов. По одному справедливому наблюдению, «он сумел так поставить себя, занять такое особое место в самодержавном государстве, подобного которому больше никто в России не занимал. Всю свою жизнь он стремился к свободе предпринимательства и старался отринуть любой контроль и вмешательство любых властей в его внутризаводские дела». Но достигалась эта видимая свобода, свобода произвола, с помощью привычных ему методов далеко не нравственного порядка.

Один из исследователей хозяйственной деятельности Демидовых Б. Б. Кафенгауз отмечал: «Акинфий отлично умел при помощи подкупов ладить с властями, и широкое строительство новых заводов сопровождалось новыми пожалованиями и привилегиями. События эпохи дворцовых переворотов с их быстрой сменой правительств не помешали дальнейшему обогащению Демидова. Он сумел приблизиться к всесильным временщикам и использовать к своей выгоде возвышение Миниха, Бирона и его креатуры саксонца барона Шемберга. Они помогали ему замести следы в хищениях, нарушениях указов и в неуплате податей. Императрицы Екатерина I, Анна и Елизавета подписывали милостивые указы или ставили на его прошениях многозначительное «быть по сему».

В 1740 году Акинфию был пожалован чин статского советника «за размножение рудокопных заводов», а в 1742 году – чин действительного статского советника с рангом генерал-майора. Он был в «великом фаворе» у императрицы Елизаветы Петровны, вписавшись в ближайшее окружение дочери Петра. Его портрет был выполнен самым модным портретистом российского двора Г. Х. Гроотом, который писал портреты императорской семьи и кисти которого добивались самые знатные вельможи. Акинфий – единственный из гроотовской галереи, кто не имел титула, и появление портрета – своего рода знак его высокого престижа и высочайшей милости. На портрете Акинфий изображен в богатом бархатном камзоле с тончайшими кружевами, в парике. Все свидетельствует о том, что Акинфий олицетворял переход от строгой простоты отца к роскоши и барству елизаветинских и екатерининских вельмож. Отец жил в избе, с кузницей во дворе, сын – в больших каменных палатах, родитель не брал в рот хмельного, сын задавал «лукулловы пиры».

В доме Акинфия Демидова, наряду с иконами, имелись книги, картины, стенные часы, зеркала, даже орган, упоминавшаяся уже коллекция минералов, которую его наследники передали Московскому университету. В его имениях и при домах имелось большое количество разнообразных дорожных средств как для торжественных выездов, так и для дальних и близких деловых поездок, путешествий: четыре кареты «под золотом», четыре «берлина» и «полуберлина», 52 коляски «градские» и «дорожные», одноколки, сани и т. п. В донесении императрице Елизавете о наследстве заводчика, оставшемся после его смерти, указано на 26 фунтов золотых вещей и 43 пуда 20 фунтов серебра, а также алмазных вещей и жемчуга на 10 тыс. рублей. Но обращение Акинфия к роскоши было незначительным по сравнению с его громадным богатством, и вызвано скорее не его личной привычкой, а деловыми соображениями. Он, как и его отец, был приобретателем, «расточители» и «прожигатели» явились позднее – уже в ближайшем потомстве.

Вместе с тем именно интересы дела, которому Акинфий Демидов служил всю свою жизнь, обусловили и внутреннюю противоречивость, и трагизм его личности. Нельзя во многом не согласиться со следующей оценкой личности и деятельности этого выдающегося промышленника России: «До конца жизни Акинфий Демидов оставался победителем. И эти победы развратили его, разрушили его человеческую сущность, растлили его душу… В последние годы он проявлял особую жестокость к мастеровым и работным людям. Что-то безобразное произошло с Акинфием Демидовым к концу жизни. Этот талантливый человек, гений своего горного дела, творец, созидатель явно душевно деградировал». Что же вызвало такую метаморфозу духовного облика уральского заводчика? Биограф особо выделяет одну из причин, возможно, самую главную: «Из всех «птенцов гнезда Петрова» Акинфий внешне самый удачливый. Он уцелел во всех передрягах, которые сотрясали Россию первой половины XVIII века. Сумел не только выжить, но и преуспеть. Помогали ему в этом «высокие персоны», которые постоянно менялись, но по сути своей были похожи друг на друга: Меншиков, Девиер, Шафиров, Бирон, Шемберг, Черкасов. Чтобы осуществлять через них свои замыслы, Акинфию Никитичу приходилось участвовать в самых разных темных аферах этих высоких персон. Он участвовал или способствовал самым грязным их деяниям. Разлагалась верхушка российской власти и разлагала всех, кто с нею соприкасался».