Павел Федоров - Синий Шихан (Роман 1)

Вскоре Авдей Иннокентьевич пересел к Ветошкину. Марфа осталась одна. Часто сворачивали на казачьи бахчи, останавливались около шалашей караульщиков, распивали бутылочку и закусывали сочными арбузами. На одной из бахчей черный, загорелый казачонок, в больших, не по росту штанах, подпоясанных толстой веревкой, притащил чуть не пудовый арбузище. Авдей Иннокентьевич срезал ножом верхушку, вынул часть мякоти и вылил в образовавшуюся пустоту бутылку водки. Снова прикрыл верхушкой и густо обмазал сырой глиной.

- Что же такое получится? - спросил Ветошкин.

- А вот завтра попробуешь... Это, брат, такое хлебово, королям только пить, - ухмыляясь, ответил Авдей Иннокентьевич, отнес свое изобретение в тарантас и положил под козлы.

Поехали дальше. По дороге навстречу тянулись подводы, нагруженные хлебом и арбузами. Высокорогие быки тащили тяжелые арбы. Сытые кони, помахивая хвостами, резво бежали вперед. В синем мареве августовского дня по степи навстречу тарантасам медленно двигались таинственные курганы, заросшие седым кучнистым ковылем. За курганами поднималась большая грозовая туча. Солнце, как шторкой, прикрывалось облачком. Тусклой змейкой блеснула молния, отдаленно и глухо прогремел гром. Воздух посвежел, ветерок пошевелил сухие травы, резче запахло полевыми цветами и горькой полынью.

Старая волчица с выводком хотела перебежать дорогу, но не успела. Положив на вытянутые лапы острую морду, вытянулась в густой траве, глядя на тарантасы. Волчата, шевеля тонкими ушами, озирались и хватали друг друга зубами. Волчица мордой ударила одного из них и сердито заворчала. Волчонок тоненько заскулил и, отскочив в сторону, притих в траве. Вдруг что-то со свистом упало на землю и прикрыло зверька. Через секунду крылатый беркут взвился к небу, унося в острых когтях трепетавшего волчонка. Насторожив уши, захрапели кони. Отвлеченная конским запахом, волчица слишком поздно заметила, как хищник улетел с ее волчонком.

Сквозь сладкую, томительную дремоту Марфа слышала, как кучер проговорил, удерживая рванувшихся коней:

- Где-то близко волки.

- Коршун! Коршун! Зайца поймал! - закричал Доменов.

- Да это никак волчонок, - поправил его кучер, вглядываясь в улетающего беркута.

Неожиданно позади что-то треснуло. Авдей Иннокентьевич велел остановиться. Оказалось, вино перебродило в сладкой мякоти, взорвало арбуз и испачкало все в тарантасе. Авдей Иннокентьевич вылез. Отряхиваясь, ржал, как пристяжная лошадь. Ветошкин, очищая новый, пропахший водкой мундир, бранился.

Сумерками, когда начал накрапывать крупный дождь приехали в Шиханскую и остановились в доме атамана Гордея Туркова.

Всю ночь гости пировали.

- Делов тут у нас, Авдей Иннокентьевич! - размахивая вилкой с пельменем, говорил Турков. - Степановы мильонщиками стали, дома строят! А меньшой женится.

- На ком? Больно скоро! - настороженно спросил Авдей Иннокентьевич.

Атаман так распалил его богатством шиханских россыпей, что он готов был бежать к Степановым и немедленно расстроить свадьбу. "Моя-то по харе заехала, надо же было дурехе, - мысленно сокрушался Доменов. Он много пил и напряженно думал. - Глупо упускать случай! И дочь бы пристроил, и новое дело пристегнул. Из такого зятя можно веревки вить, можно ноги ему путать, когда брыкаться начнет".

- Кто невеста-то? - переспросил он Туркова.

- Вдова наша здешняя. Как будто ему, балде, девок не хватило, отвечал Гордей Севастьянович. - Вон у меня четыре крали, любую бери!

Турковские крали, окружив Марфу, щебетали, как сороки. Все они были рослые, с толстыми губами, высокогрудые, словно под кофточками было втиснуто по пшеничной булке. "Бойкие, глупые, сытые, - рассматривая хозяйских дочек, думал Авдей Иннокентьевич. - Если всех четырех запрячь в сабан, потянут..."

- Ить ни разу не намекнул Митька-то, что жениться собирается. Я бы ему живо сосватал. А то нашел... На вдове, говоришь? Кто ж такая? допытывался Доменов.

- Да это станичная наша, Липка Лучевникова. Голь перекатная. Мужа-то на японской войне убили, а она у свекра жила. Да Спиридон, подлец, снохачом, слышь, хотел заделаться... Ха-ха! Ну и маненько скандал получился... Ах, грехи наши тяжкие! С лица, конечно, воду не пить, но все же...

- Красивая, значит?

- Более того... уж очень в приятном теле...

Гордей Севастьянович, покосившись на жену, крякнул и расправил ладонью пестрые усы.

- Тэ-экс! - протяжно произнес Авдей Иннокентьевич.

Утром чуть свет он разбудил дочь.