Павел Федоров - Синий Шихан (Роман 1)

- Ты его знаешь? - спросил Василий.

- Знаю всю семью, - мрачно ответил Микешка. - Это он свою сноху ведет. Недавно только сына женил, а она, вишь, домой к родителям убежала... Сыну-то годов пятнадцать. Ему бы в бабки играть, а они его, дурака, женили... У них титешных могут женить. Эх ты, страна наша Азия! горестно закончил Микешка.

- А почему она убежала, Микешка? - быстро проговорила Маринка, взволнованно перебирая на коленях спутавшиеся вожжи.

- Маненько, говорит, муж побил, маненько поучила свекровь... выходит, все поманеньку, - поправляя на пояске в кожаном чехле нож, ответил Микешка и вдруг, спрыгнув с коня, закрутив за луку поводья, подошел к девушке, выхватил нож и в один мах перерезал веревку пополам. Девушка, волоча отрезанный конец по земле, шарахнулась в сторону, но, видя, что ничего страшного не произошло, остановилась и гневно, как показалось Василию, посмотрела на свекра. Тот продолжал растерянно и глупо улыбаться. Девушка торопливо развязала на шее узел и швырнула веревку в ковыль. Сугир, как звали ее свекра, опасливо посматривал на Василия, оправдываясь, забормотал что-то.

- Что он говорит? - спросил Василий.

- Да болтает, что она против закона идет. Это тоже, значит, не лучше каторги, - ответил Микешка и, обращаясь к девушке, заговорил с ней по-казахски. Та молчала и только качала головой.

- Они ей есть не давали, - решил Микешка. - Мариша, дай ей хлебушка.

Маринка вытащила из-под кошмы мешок, развязала его и достала шаньгу, положенную матерью в дорогу на всякий случай.

- Как тебя зовут? - подавая девушке хлеб, спросила Маринка.

- Гульбадан, - ответила девушка и стыдливо отвернулась.

Марина стала уговаривать, чтобы она взяла лепешку и поела. Еще она сказала, что рядом с ней сидит человек, который не позволяет обижать таких, как она.

С удивлением посмотрев на этого странного человека, Гульбадан робко протянула руку и взяла лепешку. Постояв немного, она кивнула Маринке головой и, повернувшись, медленно пошла по скотопрогонной тропе, откусывая на ходу шаньгу крохотными кусочками.

- Зачем ты ее, как скотину, ведешь? - тем временем отчитывал Микешка Сугира.

- А зачем она нарушает обычай? Она осрамила нашу семью на всю степь! В своей юрте я хозяин, могу немножко и поучить глупую, - почесывая черенком камчи рыжие усики, возражал Сугир.

- Ты сам глупый, как овца, таких детей обижаешь. Ты попробуй кого другого обидеть... Я вот расскажу Кодару и Тулегену. Все табунщики от тебя отвернутся. Девку на веревке вел... Ну и джигит!

- Зачем говорить Кодару? Не надо! И табунщикам нельзя говорить. У них языки злые. Ты, я вижу, очень хороший человек, мог бы приехать ко мне покушать молодого барашка, - польстил Микешке Сугир, намереваясь попросить у него шаньгу. "Этой беглой козе дали хлеба, почему бы не дать и мне, старшему рода?" - думал он, почтительно придерживая своего коня и следуя за Микешкой.

В дореволюционной России казахи, кроме проса, почти ничего не сеяли. На целинных землях просо родилось при самой примитивной обработке. Из проса изготовлялся основной хлебный продукт - сек, или сюк, - пресные просяные лепешки, испеченные в золе. Поджаренное в большом казане просо толкли в деревянной ступе, обивали шелуху и просо провеивали на ветру. Получалось жареное пшено. Из него варилась кузя - кашица, заправленная кислым молоком. Это была основная пища бедняков в летнее время, когда еще не подросли молодые барашки. Сек также употреблялся в пищу с сырым молоком, а в богатых семьях со сливками. Пшеничный же хлеб был редчайшим лакомством в семье кочевников. Муку покупали на базаре только богачи. Поэтому-то Сугиру очень хотелось попробовать русского хлеба. Так он протащился за телегой с полверсты, пока Микешка не догадался дать ему кусок шаньги. Только после этого Сугир повернул обратно, подхлестывая низкорослую лошаденку, поскакал за удаляющейся в ковыле Гульбадан.

На место приехали в полдень. Юрты Кодара и Тулегена были разбиты на берегу небольшого лимана. Услышав скрип колес, Кодар вышел навстречу. Открылась резная дверь и второй юрты; там показалась пожилая женщина в белом высоком тюрбане. Приложив руку к глазам, она рассматривала вылезавших из телеги приезжих.

Увидев стоявшую возле лошади Маринку, Кодар растерялся. Такой гостьи он не ожидал... Отогнав лаявших собак, он подошел и низко поклонился.

- Здравствуй, Кодар. Не узнаешь? - видя смущение хозяина, спросил Василий, крепко пожимая ему руку.

- Узнал... Только мне сказали, что придет другой человек. Разве я знал, что вы приедете вместе?