Павел Федоров - Синий Шихан (Роман 1)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

В юрте Куленшака на кошмах сидели Василий Кондрашов, Тарас Маркелович Суханов и Петр Николаевич Лигостаев. Пили кумыс. Петр Николаевич работал на прииске по доставке леса, сначала - возчиком, а потом Тарас Маркелович, заметив честного расторопного казака, назначил его заведующим лесным складом. Дома в хозяйстве управлялись мать и сноха. Сын Гаврюшка готовился на действительную службу. На складе Петру Николаевичу помогала грамотная и смекалистая Маринка. Она могла выписать накладную, отпустить лес, подсчитать прибывающие грузы. Всему этому ее научил Василий.

- Никто мне о самородке не докладывал, - поставив на скатерть деревянную чашку с кумысом, сказал Суханов.

- Я тоже узнал случайно, под большим секретом, - продолжал Василий. У нас столько этих секретов... А известно вам, Тарас Маркелович, что бывший войсковой старшина Печенегов секретно выменивает золото на спирт, а помогает ему Мартьянов?

- Это я знаю... Только поймать надо с поличным, - мрачно ответил Суханов.

- Я уже докладывал вам, Тарас Маркелович, что скоро наступают сроки платежей за оборудование золотопромывательной фабрики на Родниковской даче. Суммы огромные, а в царстве господина Шпака пока темно, ничего не блестит.

- Там и никогда не заблестит... Сам не пойму, как случилось, что при повторной проверке намыли тогда богатую пробу. Сейчас все изрыли, а толку мало. Самая бедная дача.

- Значит, закрывать... а как же убытки? - спросил Петр Николаевич. Он уже порядочно освоился на прииске и был в курсе многих дел.

- То-то и оно, что убытки, - подтвердил Суханов. - Я тогда говорил братцам. Да разве им втолкуешь! С Иваном сладу нет. Пьет. Если правду сказать, так нами не хозяева управляют, а госпожа Печенегова. Хоть бы Авдей скорее приехал. Он хоть подлец, да умен.

В приоткрытой двери юрты показалась Маринка. Она была в широких шальварах зеленого цвета, в белой тонкой косынке, завязанной на затылке тугим узлом; вдоль стройной спины на васильковой кофточке лежала заплетенная коса.

- Вы здесь, тятя? Выдьте-ка на минутку, - сказала она рассеянно.

- Да ты зайди, - проговорил Петр Николаевич. - Чего в дверях-то стоишь? Случилось что-нибудь?

- Посидите с нами, молочка выпейте, - предложил Суханов. - Ну как, наездница, приз нам выиграешь? Я на тебя поставлю, - весело добавил Тарас Маркелович.

- Не знаю, - тихо ответила Маринка, перешагивая через порог. Движения ее были вялы, осторожны, точно она боялась, что не удержится на ногах и упадет на кошму. Смуглые щеки горели возбужденным румянцем, яркие черные глаза подернулись влагой и странно блестели.

Петр Николаевич сразу угадал, что с дочерью случилось неладное; вытер густые вислые усы чистым холщовым платочком и приподнялся.

- Может, с конем что? - спросил он с тревогой в голосе.

Маринка отрицательно покачала головой, повернувшись, вышла. Следом за ней направился и отец.

Пропустив Маринку и Петра Николаевича, вертевшийся около двери Кунта заглянул в юрту. Увидев Кондрашова, крикнул:

- Здравствуй!

- А! Кунта! Здравствуй, здравствуй! - повернув голову, ответил Василий. С Кунтой они были давнишние приятели. Когда Василий жил у Кодара, Кунта носил ему кумыс и не раз бродил с ним по степи. Вместе ловили рыбу в реке и озерах. Василий тогда купил ему перочинный нож в подарок и русскую рубашку. До этого у Кунты рубахи не было, он надевал бешмет или баранью шубу на голое тело.

- Откуда знаешь черномазого-то? - спросил Суханов, с любопытством посматривая на загорелого мальчишку в синей сатиновой рубахе. Кунта уже успел забежать к матери и надеть чистую рубаху.

- Тут у меня друзей много... Жил с ними, а Кунта меня лечил. Садись, Кунта, пей кумыс.

- Спасибо. Я постою немножко, - искоса посматривая на незнакомого бородатого старика, робко проговорил Кунта.

- Садись! - решительно сказал Василий и потянул Кунту за пеструю штанину. Снял с него грязную тюбетейку, погладил ладонью по стриженой голове и, усадив рядом с собой, добавил: - Это же братишка нашего знаменитого Мурата!

Кунта одной рукой неловко потянул к себе наполненную кумысом деревянную чашку, другая его рука была сжата в кулак. Чашка была большая, широкая, и поднял он ее не сразу. Василий заметил это и спросил:

- Что это у тебя в руке-то?

- Денга тут у меня, - смущенно ответил Кунта и показал Василию два медных пятака.

- Ну и положи их, никто не возьмет. Кармана нет?

- Нету кармана. В тюбитяй положим... - Кунта бережно положил пятаки в перевернутую тюбетейку.