Гвидо Препарата -

Историю Матиаса Эрцбергера легче всего понять, если иметь в вид)7, что Версальский договор не имел цели ослабить германскую элиту, несмотря на то что дипломатическая и официальная риторика того времени убеждала общество в обрат­ном. Как образно выразился один историк, германская Вторая империя представляла собой неразделимый одноглавый квар­тет. Головой была монархия, передние административные ноги были представлены бюрократией и армией, а задние ноги — аг­рариями и промышленниками. Все остальное — связующие хря­щи и сухожилия. «Суть германской истории с 1918-го но 1933 год можно выразить одной фразой: в 1918 году не было никакой революции... Единственным видимым изменением стало обез­главливание монархии, происшедшее в ноябре» (3). Наделе это означало следующее: любой политик, который попытался бы именем демократии и с помощью новоприобретенного пар­ламентского инструмента провести какие бы то ни было ре­формы, неизбежно рисковал столкнуться с сопротивлением сил старого порядка, стоявших за спиной созданных ad hoc на­ционалистических партий, и с их (то есть сил старого порядка) буквально и в полной мере сохранившейся промышленной и финансовой мощью. Коль скоро это было действительно так, то любая атака, предпринятая на высшие классы, грозила обер­нуться завесой угроз и оскорблений в прессе, угрозами физиче­ской расправы со стороны головорезов, коим тайно потворст­вовала элита, враждебностью судебных органов и, что самое важное, полным равнодушием со стороны Британии и ее союз­ников, которые наблюдали эти дикарские сцены с отчужден­ным вниманием, словно сидящие в амфитеатре зрители.

* * *

С тех самых пор, как была провозглашена недееспособная с са­мого начала Веймарская республика, у историков возникла склонность рассматривать эпоху Веймара как эру упущенных возможностей.

В действительности было две Германии... Германия пыталась идти по пути Бисмарка... теперь же она была готова испробо­вать путь Гёте... Республика родилась из поражения, жила в смятении и погибла в катастрофе. Тем не менее республикан­ский выбор не был донкихотской утопией, не был он и произ­вольным; какое-то время у республики был реальный шанс (4).

У нее никогда не было никаких шансов.

Республика — и это отчетливо понимал Веблен — была обре­чена с самого начала. Метания лихорадочной пятнадцатилет­ней Веймарской республики, приведшие к провозглашению Третьего рейха, были не чем иным, как родовыми муками, пред­шествовавшими появлению на свет нацизма. Бесконечная пар­ламентская чехарда; появление и исчезновение тридцати двух партий, двадцать кабинетов и девять выборов; 224 900 само­убийств (5) и триста политических убийств (6); лихорадочный поиск бесконечно сменявших друг друга экономических проек­тов, не имевших будущего; две финансовые шоковые терапии (1923 и 1931 годов); буквальное отсутствие умения управлять парламентской республикой и откровенное манипулирование со стороны англо-американских клубов; насилие; делано бес­сильный цинизм союзников; свинцовый пессимизм народных масс; «мелочные и уродливые компромиссы по поводу [якобы репарационных] миллионов и миллиардов, эти склоки, кото­рые сегодня едва ли стоят того, чтобы о них вспоминать» (7), — все это куски хроники возвышения гитлеризма.

Жизненный цикл бутафорской германской республики мож­но разделить на три периода:

1 Период беспорядка, 1918-1923 годы.

2 Период исполнения, 1924-1930 годы.

3 Период разрушения, 1930-1933 год*.

* Второй и третий периоды подробно обсуждаются в главе 4.

Веймарская республика была лабораторией проведения соци­ального эксперимента: статьями Версальского договора Брита­ния готовилась возродить из руин империи Вильгельма II поли­тическую структуру, насквозь пропитанную неким подобием прусского милитаристского консерватизма, однако «чистого» в своей враждебности, — то есть породить немецкое реакцион­ное движение, не прикрытое царственно-аристократическими одеждами. Того, что операция закончится формированием во­инственных банд со свастикой, большинство государственных мужей Запада, возможно, и не предвидели. Но надежду увидеть в послевоенной Германии возрождение народного, почвенного фронта, пылающего гневом и местью, правящие элиты Запада питали с самого начала. Вебленово пророчество является дока­зательством истинности существования таких предвкушений. Союзники затеяли весьма опасную игру.

В суматохе последствий неудачной революции немцы, уже расколотые провалом начатой Бисмарком три десятилетия назад политики социальных гарантий, призванной умиротворить пролетариат, немедленно принялись пожирать друг друга. Но­ябрь 1918 года показал, что Германия не способна к революции: беспорядки не привели к появлению харизматического вождя народных масс (9). После того как социалисты в 1919 году дали генералам carte blanche на подавление разрозненных и едва ли представлявших серьезную угрозу беспорядков, очень немно­гие сомневались в том, что вояки не станут долго ждать и вско­ре выступят против республики.