Ю Фельштинский - Крушение мировой революции - Брестский мир

Баумгарт. Брест-Литовск и "разумный" мир, с. 60.

Немцы понимали это. Вот что доносил 13 (26) декабря 1917 года

в МИД один из германских дипломатов: "Несомненно, в нынеш

нем русском правительстве есть силы, которые стараются вся

чески помешать тому, чтобы начавшиеся мирные переговоры

закончились слишком быстро. Одна из причин -- это желание не

слишком обострять отношения с Антантой, вторая -- надежда на

революцию в Германии, которая может поставить вопрос о мире

на более выгодную для большевиков основу. [...] Трудно сказать,

насколько большевики действительно верят в эту возможность.

[... ] Но даже здесь они могут принимать желаемое за действитель

ное. Не следует забывать, что большевики часто провозглашали

мир своей целью, однако не мир с буржуазными правительствами,

заключенный путем переговоров, но путь разжигания революции

в нашей стране, что тоже, естественно, приведет к миру" (Отчет

господина Нассе).

AT, Т-3742. "Если не явится немецкая революция, то останется

альтернатива: революционная гибель или постыдная мнимая

жизнь -- на срок, предоставленный прусским империализмом

[...]. Есть ли кто-либо, кто думает о втором исходе? Он должен

был бы до конца миров стоять у позорного столба. Каин и Иуда

плюнули бы на него" (там же).

МИСИ, кол. Красина. Письмо Л. Красиной, 18 мая 1919.

"Империализм центральных империй получает со стороны своих

антиподов Ленина-Троцкого отнюдь не маловажную поддержку",

-- записал Либкнехт, а уже после подписания Брестского мира

добавил: "Теперь не трудно выступать судьею над ошибками

Ленина-Троцкого" (AT, Т-3742).

25

Winfried Baumgart. Deutsche Ostpolitik 1918-1926, c. 62, 240. Радек

в декабре 1917 года указал немцам, что Германия настаивает на

мире на Востоке, так как "хочет начать крупное наступление на

Западном фронте в феврале 1918 г. и разом освободить весь свой

тыл" (Отчет господина Нассе).

Советская и западная историографии богаты трудами о Брестском

мире. Однако вопрос о Брестском мире никогда не считался

спорным: ленинская позиция всегда признавалась единственно

правильной, в то время как позиция левых коммунистов объявля

лась авантюристической, а позиция Троцкого -- провокационной

и предательской. При таком взгляде на проблему историкам до

самого последнего времени только и оставалось, что затушевывать

факт одиночества Ленина при голосовании по вопросу о мире в

ЦК партии или в крупных партийных организациях (например,

в Москве или Петрограде). Тем более избегали они указаний на

то, что большинство партийного актива вплоть до подписания

мирного договора поддерживало формулировку Троцкого "ни

война, ни мир".

Германскую историографию, что естественно, больше интересовала немецкая сторона проблемы, например, планы и намерения германского верховного главнокомандования и германского МИДа при заключении Брестского мира, разногласия между МИДом и верховным главнокомандованием. Меньшее внимание поэтому уделяла западногерманская историография спорам о Брестском мире, разыгрывавшимся внутри большевистской партии или же, например, вопросу о взаимозависимости проблемы заключения Брестского мира и ноябрьской революции в Германии 1918 года.

На и без того сложную историческую проблему накладывались еще и политические моменты, связанные с негативным отношением к Троцкому вообще и его роли и позиции в брестских переговорах, в частности. По этой причине в настоящей работе позиции Троцкого, как наименее исследованной, будет уделено существенное внимание. В частности, будет подвергнута критическому анализу общепринятая на сегодня в историографии оценка формулы Троцкого "ни война, ни мир" и тех результатов, к которым привел разрыв Троцким переговоров в Бресте 11 февраля 1918 года.

20 Н. А. Угланов описывает в воспоминаниях настроение, с которым

приехал в Петроград Ленин. 4 апреля 1917 года Ленин выступал

на собрании объединенных социал-демократических групп. После

доклада Ленина выступил Церетели и, повернувшись в сторону

Ленина, сказал: "Как ни непримирим Владимир Ильич, но я

уверен, что мы помиримся". Ленин встал и громко крикнул:

"Никогда". Затем выступил И. П. Гольденберг (Мешковский). В

26

какой-то момент во время речи он ударил кулаком по трибуне и крикнул: "Я утверждаю, что царивший тридцать лет мир среди демократии сегодня здесь нарушен и здесь сегодня Лениным водружено знамя гражданской войны". Ленин снова встал и крикнул: "Верно, правильно". На собрании в 700 человек почти все ораторы выступали против Ленина (в защиту доклада которого выступила только Коллонтай). А когда меньшевики предложили создать организационное бюро по подготовке созыва съезда партии, большевики заявили, что участвовать в нем не будут. "Поднялся шум, -- пишет Угланов, -- раздались крики по нашему адресу: раскольники, узурпаторы, демагоги и т. д. Идя домой с собрания, некоторые мои друзья говорили -- а все-таки Старик [Ленин] завернул через край. Ясности по всем вопросам у меня тоже не было, но чувствовал я, что приехал решительный человек". (Воспоминания Угланова, с. 192). После этого трудно согласиться с тем, что Ленин был принужден к курсу на однопартийную диктатуру под давлением внешних обстоятельств.