А Крупенников - Буг в огне [Сборник]

Штаб занимал свой район. Личный состав маскировал машины, рыл щели. Людей было мало, а обстановка требовала создания круговой обороны. Решительно действовал заместитель начальника разведки дивизии старший лейтенант Огородников [44] Подполковник запаса Н. Я. Огородников последние годы жил в Бердичеве. . Под огнем самолетов он организовал оборону силами личного состава общевойсковых подразделений, которые, потеряв свои части, уходили в тыл. Огородников сумел задержать их, успокоить.

Часам к девяти — одиннадцати главные силы дивизии заняли оборону, оседлав дорогу Брест — Кобрин.

Ночь мы использовали для совершенствования обороны и проведения разведки. Несколько смельчаков пробрались в Южный городок, узнали о судьбе оставшихся наших и о противнике.

23 июня утром я снова прибыл на НП командира дивизии в район Хмелево. Части готовились к нанесению контрудара. Наступило временное затишье, только со стороны Бреста доносился отдаленный гул разрывов да «юнкерсы» бомбили Кобрин и Жабинку.

Вскоре мы увидели легковую машину. Решили, что это машина заместителя командира дивизии по техчасти, и обрадовались — нашего полку прибыло! Но тут заметили, что машина замедляет движение. Что бы это значило? И словно в ответ на наше недоумение, из машины высунулась голова в каске, блеснул бинокль. Машина остановилась, а затем начала пятиться назад. Так это же немецкая разведка на нашей машине! Не знаю, кто первый опомнился, но тут же прогремел выстрел из танковой пушки. Он был метким. Снаряд, прошив верх машины, прошел между головами гитлеровцев и разорвался сзади нее. Немцы выскочили. Их было четверо. Помощник начальника политотдела по комсомолу Овчаренко во главе группы бойцов пленил гитлеровцев.

Вслед за разведкой перешла в атаку вражеская пехота, поддержанная артиллерией. По сигналу с НП наши части устремились в контратаку и уничтожили до батальона пехоты.

Правее нас действовала 30-я танковая дивизия нашего корпуса под командованием полковника С. И. Богданова. Генерал Пуганов послал меня узнать обстановку перед соседями. Нашел их в 5–6 километрах справа и сзади. Неся потери, дивизия отходила с боями. Разгоряченный, загорелый, полковник Богданов собирался менять НП, ознакомил меня со своим решением и, указав в сторону горящих танков, сказал:

— Смотри, что делается!..

Нашей дивизии, остававшейся на месте, грозило окружение. Примерно в 16–17 часов генерал Пуганов принял решение выводить людей и технику. Отход организовали в общем направлении на Березу.

Фашистские войска двигались по дорогам. Мы шли без дорог. Сначала днем и ночью, потом только ночью. Но мы не просто шли, лишь бы идти. У нас начали появляться немецкие автоматы. Мы нападали на вражеские заставы, на тылы, на разведчиков и дозорных. Мы были усталые, голодные, но сильные духом, верили, что победа будет на нашей стороне. Эта вера укреплялась поддержкой народа, которую мы испытывали все время. Как-то в одной из деревень, около Старобина, нас пригласили в дом, покормили, предупредили об опасности и провели в обход тропами. В этой семье было два или три сына. Хорошо помню, что сыновья собирались в партизаны, и родители их не отговаривали.

На двадцатый или двадцать первый день мы вышли к своим войскам. А 22 июля, ровно через месяц после начала войны, я вместе с полковником Кононовым и старшим лейтенантом Огородниковым прибыл в Москву за получением нового назначения.

Михаил Иванович Кудрявцев

(1910–1973)

В июне 1941 года — капитан, командир 1-го танкового батальона 44-го танкового полка 22-й танковой дивизии. Война застала в Южном городке Бреста.

15 июля 1941 года, будучи раненным, обессиленным, захвачен в плен. В 1944 году за антифашистскую пропаганду брошен в нюрнбергскую тюрьму, затем — в карательный лагерь Флоссенбург. Освобожден в 1945 году.

Награжден орденом Красного Знамени и несколькими медалями.

Член КПСС.

В послевоенные годы жил в Киеве.

Неспокойно было у меня на душе вечером в субботу, 21 июня. Мы знали о подозрительной возне немцев на границе, и перед сном меня волновали какие-то неясные предчувствия.

22 июня. Проснулся от грохота. Вскочил и глянул в окно. Все стало ясно. Уже горело бензохранилище, горели парки, где находилась вся техника. Рвались снаряды, и по всем направлениям слышалась сильная канонада.

Жена — Любовь Васильевна — оказалась рядом со мной. Помню, я сказал: