Гульельмо Ферреро - Величие и падение Рима. Том 1. Создание империи

Само земледелие сделалось индустрией, требовавшей капиталов, изыскивавшей лучших методов и открытой нововведениям. Стоимость жизни, желание благосостояния, роскошь увеличивались во всех классах из поколения в поколение со всевозрастающей быстротой. Ремесленники делались все многочисленнее во всех городах, и ремесла, которыми они занимались, становились все разнообразнее. Старая земельная знать пришла в упадок. Богатые купцы и капиталисты образовали многочисленный класс, гордый и очень могущественный. Средний класс приобрел более благосостояния и независимости. На образование, некогда бывшее роскошью и прерогативой маленькой аристократии, с жадностью бросились средние классы, делая из него орудие могущества и богатства и пользуясь им, чтобы оживить и возобновить старые традиции во всей частной и общественной жизни: от воспитания до медицины, от права до военного дела, от земледелия до политики. Деньги и образование сделались двумя самыми могущественными орудиями властвования. Рим рос так же быстро, как Париж, Нью-Йорк, Берлин и Милан в XIX столетии. Второстепенные города начали также увеличиваться и украшаться, потому что повсюду распростанялся вкус к городской жизни.

Италийцы не были более нацией трудолюбивых и экономных крестьян, но завоевателями и ростовщиками всего средиземного мира; они были нацией с буржуазными аппетитами, в которой, за немногими жалкими исключениями, все классы: знать, финансисты, коммерсанты — образовывали одну только буржуазию, желавшую вести широкую жизнь на доходы со своих капиталов, на быструю прибыль от завоевания и эксплуатации своих рабов, которые под их внимательными взглядами обрабатывали землю, занимались своими ремеслами, несли домашние работы и употреблялись в торговле, управлении, политике. Нужда, волновавшая Италию и вызвавшая заговор Катилины, была смягчена большими капиталами, привезенными в Италию Помпеем, его офицерами и солдатами, доходами с новых завоеванных провинций и новыми откупами налогов. Драгоценные металлы сделались менее редкими; снова было легко найти кредит.

Поэтому снова начались смелые спекуляции; по всей Италии рубили столетние леса, ломали плохие сельские постройки средних и крупных собственников; исчезали мрачные эргастулы и толпы закованных рабов; культура оливкового дерева и винограда распространялась повсюду. Вокруг крупных городов посреди обширных поместий строились фермы и изящные виллы, где под руководством образованного управляющего из Греции или с Востока вновь привезенные рабы возделывали виноградники и оливковые плантации и разводили домашних животных и птиц. Страна была усеяна красивыми домиками собственников, обрабатывавших свои земли с помощью нескольких рабов. Города, еще окруженные циклопическими стенами, сохранившимися от того времени, когда велась бесконечная война между горой и долиной, рекой и морем, городом и его соседями, теперь благодаря миру, царствовавшему вдоль всего полуострова, украшались храмами, общественными зданиями, красивыми базиликами, пышными дворцами — созданием восточных архитекторов. В согласии с неизменной красотой своего неба и моря Италия сбрасывала с себя грубый покров своих лесов и хлебных полей, чтобы одеться в красивый костюм восточных деревьев, виноградников и оливковых рощ, и, как драгоценностями, украшалась своими прекрасными городами, виллами и фермами.

Италия проходила через такой же период обновления, через который проходит современная Европа и Соединенные Штаты. Из сельской и военной аристократии она делалась буржуазной и торговой демократией и попадала в те же самые противоречия, какие смущают нашу современную цивилизацию: противоречие между демократическим чувством и неравенством состояний, между выборными учреждениями и политическим скептицизмом высших и средних классов, между ослаблением военных доблестей и национальной гордостью, между платонической любовью к войне и отвращением мирных классов к активной военной деятельности.

Старая знать погибла; связь ее со средним классом, выражавшаяся в патронате, была порвана; независимость, гордость и могущество среднего класса возросли; с образованием и философией распространилась политическая идеология. В Риме возник многочисленный ремесленный пролетариат, в одно и то же время революционный и предоставленный самому себе, и таким образом пало узкое, но могущественное аристократическое правительство той эпохи, когда одна знать несла политические обязанности, заседала в сенате и умела повиноваться для того, чтобы подчинить всю Италию одной и той же воле. Мысль, что государство существует для народа и через народ, что политика доступна критике общественного мнения, что государственные чиновники не господа, а слуги нации, господствовала в Италии так же, как и в Европе XIX столетия. И вместе с тем, как и в современной Европе и Соединенных Штатах, большинство людей высшего и среднего классов, занимаясь торговлей, земледелием, науками и удовольствиями, пренебрегало общественными делами, не хотело занимать государственных должностей, участвовать в публичных дебатах, нести долгую военную службу и не шло даже на голосование.