Альберт Вандаль - Разрыв франко-русского союза

Несмотря на недостаток в самом необходимом, на зловещие предвидения, поиски неприятеля не останавливались; все старались поскорее добраться до него, ибо все чувствовали, что он тут вблизи, что до него рукой подать. Утром, 1 июля, когда ненадолго разгулялась погода, в окрестностях Вильны поднялась тревога. Накануне генерал Пажоль, дошедший до Ошмян, наткнулся на сибирских драгун, синих гусар и казаков. Произошла горячая схватка на саблях. Город был взят, отнят и снова взят. Бордезуль, находившийся вблизи тех же мест, тоже донес о сильном неприятельском отряде. Императору и всей главной квартире пришло на ум, что на Вильну идет Багратион, что он попадет в развернутую вокруг города сеть войск и попадется в западню. В наших лагерях пронесся крик: к оружию. Солдаты надеялись на сражение. Но почти тотчас же поливший дождь затянул горизонт и покрыл все своей серой пеленой; снова водворились мрак и неопределенность. Вдруг, в самый сильный ливень, солдаты увидали среди себя императора на белом коне. Он приехал с Бертье, чтобы изучить места, которые рассчитывал сделать базой блестящей операции. Он старался рассмотреть рельефы почвы и подступы позиции. Видели, как он наводил зрительную трубу на покрытые пеленой дождя леса и холмы. Вокруг него яростно бушевал ветер. Вода капала с намокших краев его шляпы и ручьями текла по серому сюртуку. По прошествии некоторого времени он сказал: “Ужас, какой дождь” и, повернув коня, направился к городу. [644]

Переброшенные на юг от Вильны кавалерийские части то видели неприятеля, то теряли его из виду, и никак не могли в точности выяснить, какие это силы и куда они идут; не знали, имеют ли они дело с Багратионом или с кем-либо другим. В действительности Багратион никогда не приходил к Вильне. Покинув при первом известии о переправе верхнее течение Немана, он, вместо того, чтобы направиться к северу, на свои страх бросился на восток по направлению к Минску, вовнутрь России. Считая невозможным нагнать теперь же первую армию, он надеялся присоединиться к ней только путем огромного обхода. Теперь он был уже в безопасности. Чтобы предпринять против него необходимое движение, пришлось бы расширить крут наших эволюции, двинуть Даву на Минск и подождать, пока Понятовский и Жером войдут в линию. Такая операция требовала для своего выполнения много времени и притом с сомнительным успехом. Русские, на которых наткнулся Пажоль в Ошмянах, принадлежали к корпусу Дохтурова; но этот генерал, избегая показываться под Вильной, огибал город, держась от него на весьма большом расстоянии. Наши драгуны и егеря столкнулись и имели дело только с кавалерийской колонной Дохтурова, прикрывавшей и защищавшей его левое крыло, в то время, как его корпус, пользуясь этим прикрытием, проскальзывал с возможной скоростью, оставляя позади себя опасное место. Можно было еще броситься ему вслед, нагнать его и нанести ему вред во время отступления, но уже не было никакой возможности окружить и забрать его.

Только одна часть неприятельской армии оставалась под ударом и подвергалась страшной опасности. Это было несколько пехотных и кавалерийских полков под командой генерал-майора Дорохова, входивших в состав 6-го корпуса Барклая. Не получив вовремя приказания присоединиться к общему отступлению, этот арьергард задержался на юге от Вильны; как вдруг он увидал, что его со всех сторон окружают наши посты. Теперь он блуждал, как безумный; ежеминутно менял направление и, всюду натыкаясь на наших, метался в отчаянии во все стороны, ища выхода. Люди шли день и ночь, голодные, изнуренные, со стертыми ногами, в поту и крови. Некоторые солдаты несли по три, по четыре ружья, выпавших из рук их ослабевших товарищей, и, несмотря на это, они шли без остановки, подгоняемые властным голосом своего командира, который говорил им, что сейчас придут французы и всех заберут в плен.

На их счастье характер местности облегчал им бегство. Нашим войскам, преследовавшим Дохтурова и Дорохова, трудно было ориентироваться в стране, покрытой лесами, пересеченной оврагами и лесными прогалинами. Они не могли разобраться в сведениях, которые им давали местные жители; путали названия местностей и фамилии, принимали Дохтурова за Дорохова и обратно. Пажоль, Нансути, Моран, Бордезуль – ежеминутно входили в соприкосновение с неприятелем, но не могли схватить его; чувствовали только, что он скользит у них между пальцами. Бывало так, что легкая кавалерия входила в деревню вслед за казаками. Избы были еще нагреты их присутствием, пропитаны их запахом, заражены насекомыми; но неуловимый враг уже исчез. По временам казалось, что неприятель хочет принять бой. Его пехота показывалась на опушке леса; застрельщики открывали огонь, наши конные отряды отходили в сторону. Но, когда командиры, собрав войска и получив подкрепления, двинулись на неприятеля, того уже и след простыл. От того, что накануне казалось нам значительной величиной, оставались только неясные контуры, которые мало-помалу расплывались в туманной дали. Эта мельком показавшаяся армия-призрак испарялась при нашем приближении; она таяла на наших глазах, исчезала при одном прикосновении. [645]