Валерий Сойфер - Власть и наука

Однако вряд ли можно рассматривать это категоричное заключение великого физика (экспериментатора и теоретика одновременно) как непреложное правило. Во всяком случае Вавилов, благодаря фантастической работоспособности и любви к книгам, вообще к печатному слову, как мог, следил за развитием теоретической мысли в биологии и агрономии, выказывая заметную широту интересов. Отсюда же вытекало стремление издавать как можно больше стоящих переводов классиков мировой науки. Под редакцией Вавилова выходили "Труды по прикладной ботанике и селекции", книги основоположников генетики, трехтомная сводка "Теоретические основы селекции растений" (89) и другие многотомные издания. Он же был основателем нескольких отечественных журналов по сельскому хозяйству, включая "Доклады ВАСХНИЛ".

Постепенно приобрела законченный вид гипотеза Вавилова о предполагаемых центрах происхождения культурных растений. В 1927 году он выступил с пленарным докладом на эту тему на V Международном генетическом конгрессе в Берлине. Год от года ширился список работ, выходивших из-под его пера. Ими зачитывались не только ученые. Известно, как высоко ценил его труды А. М. Горький.

"На днях я… прочитал труд проф. Н. И. Вавилова "Центры происхождения культурных растений", его доклад "О законе гомологических рядов"… — как все это талантливо, как значительно", -

писал Горький (90).

При всей занятости организационными и административными делами Вавилов успевал читать лекции, выступать с научными докладами, многих людей принимал, с писателями и актерами дружил, все премьеры в ведущих театрах непременно посещал, дома был хлебосолен: без двоих-троих гостей обедать никогда не приезжал, влюбчив был — и в сотрудников (за ум, за энергию, за находчивость, за галантность, просто за удачливость), — и в сотрудниц. И никогда снобом не был.

Казалось, не иссякает неуемная энергия этого человека, знавшего лично тысячи специалистов в стране и за ее пределами, успевавшего писать книги и статьи, переписывавшегося с сотней ученых, ухитрявшегося руководить академией и двумя институтами в Москве и Ленинграде, методично (он даже сказал однажды — "фанатично") объезжать самые отдаленные уголки мира и вести сбор семян ценных растений (благодаря его усилиям мировая коллекция растений, сосредоточенная в его институте в Ленинграде, насчитывала около 250 тысяч образцов). Его умение действовать в любых обстоятельствах поражало:

"Как Ваши дела, — пишет ему эмигрант из России Яков Самойлович Хоровер, живущий в Испании. — На досуге черкните. Ведь Вы мастер писать открытки во всех положениях: стоя, лежа, на ходу, в поезде, в автомобиле" (90а).

Но все-таки организационные и политические задачи отнимали у него уйму времени. Об этой кипучей стороне его общественной жизни многие из современников Вавилова отзывались неодобрительно (особенно открыто Н. К. Кольцов). Были критики Вавилова и в его собственном институте, в особенности из числа глубоко образованных, преданных науке ученых.

"… старые дореволюционной, регелевской формации специалисты… порою находились в тихой, "культурной", оппозиции к директору. Ее вызывали тесная связь Н. И. Вавилова с управделами Совнаркома Н. П. Горбуновым, председателем Ученого Совета ВИПБиНК, вхождение директора в государственные структуры, активная работа в большой и сельскохозяйственных академиях, бесконечные правительственные, наркомземовские задания, отвлекавшие коллектив от теоретических разработок, осмысления экспериментальных результатов, и в силу этого все больший крен в сторону производственной, чисто растениеводческой, агрономической деятельности — все это, как считали они, мешало нормальному труду ученых", -

писали Ю. С. Павлухин и Ю. И. Кириллов в книге "Соратники Н. И. Вавилова" (91). Равным образом не все старые специалисты в его институте приветствовали и практическую устремленность их шефа:

"… неявно выраженный антивавиловский настрой стариков, работавших еще в регелевские времена, против горячей увлеченности директора слишком, на их взгляд, прагматическими делами, против тесной его зависимости от властных государственных и партийных структур, настрой, о котором, не раскрывая причин, говорила Е. Н. Синская в строках рукописи "Воспоминаний о Н. И. Вавилове"12, не вошедших в текст изданной книги" (92).

Использовал Вавилов предоставившиеся ему возможности и для упрочения своей личной власти. Внедрение, интеграция его и в высшие научные круги и в аппарат государственной власти сочетались с упрочением самого "ДЕЛА ВАВИЛОВА", с привлечением к его детищу государственного внимания и, значит, придания ему государственного размаха. Воссоздавая (возможно, неосознанно) пирамидальную структуру власти в своей области, Вавилов старательно расширял основание пирамиды, наращивал новые её ярусы, и по мере роста пирамиды возносился сам все выше и выше. Так, он увеличивал число руководимых им институтов, насаждал туда своих учеников и знакомых. Благодаря инициативе Вавилова и при его непосредственном участии в СССР были созданы научно-исследовательские институты: Зернового хозяйства Юго-Востока, Плодоводства, Овощеводства, Субтропических культур, Кормов, Кукурузы, Картофеля, Хлопководства, Льна, Масличных культур, Конопли, Сои, Виноградарства и чайного дела и другие. В Ленинграде, кроме ВИР'а, был создан Институт защиты растений. На базе первоклассной лаборатории профессора Юрия Александровича Филипченко, которая уже начала разворачиваться в институт (Ю. А. Филипченко скоропостижно скончался 19 мая 1930 года), был создан Институт генетики АН СССР. Этот институт в 1933 году перебазировали в Москву, и Вавилов, сохранив за собой пост директора и в ВИР'е и в Институте генетики, параллельно руководя огромной системой институтов и баз Всесоюзной Академии Сельскохозяйственных Науки имени Ленина (ВАСХНИЛ), вынужден был теперь разрываться между Ленинградом и Москвой.