Любовь Фоминцева - Сунгирская лошадка

Под узким, закругленным вверху окном Алеша увидел вырезанную на стене львиную голову с загадочной улыбкой.

Хлоп, хлоп... - раздался гулкий звук, и Алеша в страхе замер. Оказалось, голубь случайно влетел в разбитое окно и шарахнулся об стену. Мальчик молча следил за птицей, прислушиваясь. Но что это? В самом деле шаги...

Алеша шмыгнул к двери, скрылся в ближайших кустах. Старенький, в сером плаще, сторож, прихрамывая и гремя ключами, направился к двери, со скрипом закрыл створки. Слышно было, как щелкнул большой старинный замок.

- Эй, паренек, - неожиданно окликнул его чей-то басовитый голос.

Алеша обернулся и увидел человека, идущего по дальней тропке. Он подошел поближе, разглядывая высокие резиновые сапоги, непромокаемую куртку и серую кепку незнакомца, удочки в чехле - рыбачить, видно, собрался.

- Не поможешь ли донести палатку, не рассчитал что-то я свои силы... Незнакомец проговорил это без тени улыбки, и было непонятно, шутит рыбак или в самом деле устал.

- Палатку донести? Это можно. - И Алеша взялся за ручку чехла.

Вдвоем они побрели по берегу к тихой полянке под разросшейся ивой. Видно, это место рыбак давно уже присмотрел.

- Спасибо, добрый молодец, выручил... Пожалуйста, к моему костру.

Алеша огляделся: костра-то нет.

- Сейчас, сейчас, - понял его рыбак. - Дровишек доставим, есть тут у меня запасец, огонь разведем, уху сварим.

Когда пламя заплясало по сухим веткам, рыбак спросил:

- Ты откуда сам-то?

- Мы с папой на раскопки Сунгиря приехали, их ведет профессор Олег Николаевич, он и мой папа друзья.

- Олег Николаевич? - переспросил рыбак. - Как же, читал в газетах. Кажется, к нему и попали мои кости?

- Какие кости? - удивился Алеша.

- Э, брат, много будешь знать, скоро состаришься. Давай-ка сначала уху сварим, а потом и байки рассказывать будем. Идет?

Алеша занялся сбором веток. Набрал целый ворох, когда наконец рыбак вернулся с реки, держа на леске двух белопузых щурят и красноперого окунька.

- Вот и уха! Я до нее любитель. С перчиком да с лавровым листом, луковицей да с картошечкой для вкуса, пойдет, а?

Жаркий огонь быстро согрел котелок, и ароматный запах заставил мальчугана проглотить слюну.

Рыбак неторопливо, но ловко хозяйничал, разложив на пленке черный хлеб, яйца, два свежих огурца.

- Как зовут-то?

- Алеша.

- Хорошее имя, а меня - Александр Филиппович.

Запах свежих огурцов так лез в ноздри, что Алеша не выдержал и первым взял кусок хлеба и ложку. Уха была горячей, и мальчик быстро справился с куском хлеба, а твердую корочку отбросил в сторону.

Александр Филиппович встал, принес корку.

- Зря это ты хлебом кидаешься. Эту корку в блокаду-то, знаешь? Любой бы подхватил и радовался, что досталось.

Алеша застыл с куском во рту. Прожевав, спросил:

- Вы были в блокаде?

- Да.

- А почему же вы не умерли? - выпалил Алеша и весь покраснел от нелепости своего вопроса.

- Да ведь не все же погибли, мне повезло.

У Алеши встали перед глазами корявые буквы ленинградской девочки Тани, которая записала в своем дневнике, как от голода умерли ее мама, бабушка. Да, верно, у них не было даже такой корки.

- А как же вы жили там, в блокаде?

- Так и жили, боролись. - Александр Филиппович задумчиво глядел на костер. - Я, например, был начальником артснабжения полка. Знаешь, что это такое?

Алеша отрицательно покачал головой.

- А это дело не простое - поставлять бойцам главную пищу. Солдаты простят, если кашу вовремя не привезли, но если нет снарядов, а перед глазами противник, то держись, спуску не будет.

- Значит, вы обороняли Ленинград?

- Так точно, пока не получил сквозное ранение в голову. Три профессора поочередно делали операцию. Года полтора не мог говорить. Все обошлось, видишь, выжил, но левый глаз почти ослеп, да и голова болит часто, особенно перед непогодой.

Александр Филиппович помолчал.

- А про кости-то обещали? - шепотом спросил Алеша, боясь нарушить тишину и покой этого летнего вечера.

- Про какие кости? Ах пострел, не забыл все-таки? Ну, слушай. Работал я на экскаваторе в карьере, стальным ковшом много переваливал глины за смену. Вдруг в грунте мелькнуло что-то белое. Выпрыгнул из кабины, вижу: кость, так, не меньше метра, отложил в сторону. Назавтра опять с глиной попадались кости. Что такое? Сколько работал, ничего подобного не встречал. Как-то собрался после смены, костей целую охапку в мешок засунул - мало ли людей всяких, еще на смех поднимут или не в своем уме посчитают - и поехал в музей. Там девушка, вежливая такая, тонюсенькая, черные волосы стогом на голове: вам, мол, чего, гражданин? Мешок-то развязал: не пригодятся ли тут, говорю, эти косточки?