Константин Романенко - Борьба и победы Иосифа Сталина

Правда, в столице Ленин пробыл недолго. Он посетил кремлев­скую квартиру и кабинет, где отобрал с десяток книг, и на другой день, проехав на машине по городским улицам, вернулся в Горки. Посещение Лениным Москвы не только напомнило о реальности его существования, но и возродило надежды на возможность вы­здоровления. На самом деле его состояние оставалось тяжелым: он перевозился санитарами в коляске и быстро утомлялся.

Визит Ленина как бы придал силы и обладателям реальной вла­сти. 19 октября, еще в период пребывания Ленина в столице, во­семь членов и кандидатов в члены Политбюро обратились к ЦК и ЦКК со своим письмом, содержащим острую критику Троцкого и 46 его сторонников. Письмо констатировало, что Троцкий стал центром притяжения всех сил, борющихся против партии и ее ос­новных кадров.

Сталин не дал воинственной оппозиции возможности для уп­рочения ее честолюбивых надежд. На столкновение двух мнений, двух политических линий он ответил вполне демократически. 26 октября прошел объединенный пленум ЦК и ЦКК РКП(б) с участием десяти делегаций крупнейших партийных организаций страны.

В том уже обозначившемся межевании — за Троцкого или про­тив — у Сталина не было недостатка в сторонниках. Подтверждая свою решимость не сдавать позиции, 102 голосами против двух при десяти воздержавшихся Пленум в своей резолюции осудил выступление Троцкого и 46-ти. Пленум назвал их позицию шагом «фракционно-раскольнической политики, грозящей нанести удар единству партии и создающей кризис в партии».

Между тем события в Германии развивались не по сценариям, сочиненным партийными «теоретиками» в Москве. В 20-х числах октября центральное правительство направило войска Рейхсвера в Саксонию и Тюрингию для разгона образованных левых земель­ных правительств. Руководство КПГ воздержалось от выступления, и только гамбургское отделение партии, возглавляемое Эрнстом Тельманом, 23 октября начало восстание. Через неделю превосхо­дящими силами противника оно было зверски подавлено. Сотни рабочих были расстреляны солдатами Рейхсвера. Трупы валялись прямо на улицах.

Прогноз Сталина подтвердился. Впрочем, он всегда скептиче­ски рассматривал перспективы «мировой революции». В этом от­ношении его ни в чем нельзя упрекнуть. Его позиция не претерпела изменений с тех пор, как — едва ли не в одиночку — он с сомнени­ем отзывался о возможности революции в Германии и до Октябрь­ской «революции, и с еще большим сарказмом после нее». Он не знал так хорошо Западную Европу, как штатные эмигранты, зато в отличие от них постиг законы и практику этой формы борьбы.

Революция в Германии, на которую собирался поехать Троц­кий, провалилась. Примечательно, что, выступив инициатором осеннего демарша оппозиции — атаки на ЦК, сам Троцкий пред­почел остаться в тени. Он даже не явился на Пленум. Срочно «забо­лев», он объявил, что простудился во время охоты на уток. Посколь­ку в октябре подмосковные утки уже улетели на юг, его невыход на политические подмостки, очевидно, свидетельствовал о стремле­нии переждать, не оглашая публично своего отношения к позиции 46-ти.

Однако поставленные вопросы требовали прояснения мнения сторон. Потому, невзирая на «утиную» болезнь, Политбюро потре­бовало от Троцкого осуждения письма 46-ти. И Сталин проком­ментировал это требование очередной порцией иронии: «За кого же, в конце концов, Троцкий — за ЦК или за оппозицию?

Говорят, что Троцкий серьезно болен. Допустим, что он серь­езно болен. Но за время своей болезни он написал три статьи и че­тыре новые главы только что вышедшей своей брошюры. Разве не ясно, что Троцкий имеет полную возможность написать в удовле­творение запрашивающих его организаций две строчки о том, что он — за оппозицию или против оппозиции?»

Затягивать болезнь до новой «утиной охоты» Троцкий не мог. А продолжая игру в молчание, он рисковал утратой поддержки своих сторонников. Кстати, пользуясь популярностью у рядовых партийцев, среди партийного актива Троцкий имел плохую славу. И не по идеологическим причинам, а из-за своего склочного харак­тера. А. Колпакиди и Е. Прудникова отмечают: «Он умудрялся ос­корбить и обидеть всех, с кем имел дело, — но то, что Троцкий был леваком, — чистейшей воды миф».

Да, это именно так. Он был классическим представителем меньшевиков, только более агрессивным и самонадеянным. По­этому, несмотря на отвратительный характер, он быстро становил­ся «рупором и эмблемой» практически всех оппозиций, но пар­тийный актив его ненавидел за скандальный нрав, желчность и бы­струю карьеру. Его ненавидели даже евреи. Однако, несмотря на множество попыток — того же Зиновьева, «задвинуть» Троцкого не удавалось.