Марат Аджиев - Раскол

Памятны слова протопопа Аввакума о неподобном писании: «Пишут Спасов образа Еммануила: лицо одутловатое, уста червонные, руки и мышцы толстыя… Старые добрые изографы писали не так подобие святых: лицо, руки и все чувства отончали…»

Неудержимо менялась Русь. Менялась, стремясь забыть все старое, забыть свои корни и себя. Чтобы заставить благочестивый русский народ принять новую веру, новые книги, собор 1666 года навечно утвердил: «Подвергать ослушников соборных определений тягчайшим казням: заточать их в тюрьмы, ссылать, бить говяжьими жилами, отрезать носы и уши, вырезать языки, отсекать руки…» Объявившие себя мудрецами безумствовали.

Лишившись сана и став простым монахом, Никон изменил и своим нововведениям, прекрасно понимая, в какую страшную клетку он заманил христиан. В монастыре он до конца дней своих, до 1681 года, отмаливал грех и переписывал книги, согласные со старопечатными. «Старые служебники добрые», — повторял он. Только его уже никто не слушал.

Церковь на Руси раскололась на старую и новую, народ тоже раскололся на старообрядцев и новообрядцев, и ему было уже не до Никона, отмаливавшего свой грех.

Этот период отечественной истории, — конечно же, тема отдельного исследования. В литературе он освещается крайне слабо, будто его и не было.

Очевидно, по политическим мотивам период монгольского нашествия у нас всегда подавался в черных красках, а истина оставалась где-то в стороне. Так, мало кому известно, что монголы сперва склонялись к христианству, они получили в Европе имя «желтых крестоносцев». Первое, что сделал Батый, придя в Степи к власти, построил христианский храм. Семья Батыя крестилась. Сам Батый креститься побоялся, узнав, что в храм заносят покойников. Уже перед входом в храм он изменил свое решение, хотя вся его семья окрестилась днем раньше.

Не вызывает сомнений, что и при монголах, и после распада их империи общая церковная епархия в Восточной Европе, куда по-прежнему входили и Степь, и Русь, сохранялась. Если и были в ней изменения, то незначительные. Например, в то время в Степи появились разнообразные христианские секты, а также мусульманские и буддийские общины, которые свидетельствовали об ослаблении влияния Древлеправославной церкви.

Судя по запискам итальянского монаха Иоанна де Плане Карпини или француза Вильгельма де Рубрука, а также по книгам арабских и византийских путешественников, в разное время побывавших в Дешт-н-Кипчаке, можно утверждать, что там жил именно один народ, а не сборище народов, как полагают некоторые наши современники. «Все эти народы имели одну форму лица и один язык, — писал, например, Плано Карпини, — хотя между собой они разделялись по областям и государям». Арабы же называли Дешт-и-Кипчак «Страной городов», так много городов было там.