Марат Аджиев - Раскол

Лишь в 1589 году при царе Федоре Иоанновиче в присутствии константинопольского патриарха Иеремии была учреждена Московская патриархия. И в сан первого патриарха московского возвели Иова, который, как и следующий патриарх, Ермоген, происходил из степняков-тюрков, на Дону были его корни.

Обращаясь к царю Федору, константинопольский патриарх произнес слова, глубоко запавшие в царскую душу, их с тех пор передавали в Кремле по наследству. В воспроизведении В. О. Ключевского слова эти звучали так: «Ветхий Рим пал от ересей; вторым Римом — Константинополем — завладели агарянские внуки, турки; твое же великое Российское царство — третий Рим — все превзошло благочестием».

Действительно, в XVI–XVII веках Русь, даже несмотря на бурную политическую жизнь, была все-таки на подъеме. Ее давний соперник, Степь, наоборот, переживала бесславные времена, вызванные страшными последствиями монгольского нашествия.

Так, если при Иване Грозном территория Русского государства на юге, например, поначалу ограничивалась рекой Окой (за Коломной начиналась Степь), то во время его царствования границы существенно изменились. И это не могло не вызвать реакцию духовенства.

Конфликт митрополита Филиппа с московским царем Иваном IV вполне можно расценить как проявление той реакции церкви на явный захват Москвой чужих земель — на нарушение статус-кво в епархии. Мало того, конфликт, возможно, и есть своеобразная прелюдия 1666 года. Без одного не было бы и другого!

Под личиной опричнины — в первую очередь в Москве! — проводилась чистка русского общества. И усиление власти царя. Все это было далеко не случайным.

Ведь высшее общество на Руси никогда не было чисто русским. Достаточно, например, обратиться к родословной книге российского дворянства, чтобы убедиться: более половины дворян — выходцы из половецкой Степи. Они тюрки-кипчаки.

Голицыны, Куракины, Годуновы и десятки других родов — выходцы из Степи. Они бежали из родных степей во время нашествия туда монголов, потому что хан Батый отдал приказ об уничтожении половецкой знати, но церковь он не тронул, духовенство осталось в Степи (сын Батыя, Сартах, как известно, был дьяконом).

Часть степной аристократии — последователей восточной культуры! — спасаясь от монгольского варварства, устремилась также в Европу, на Кавказ. Таланты и на Русь текли тогда рекой, приезжала же аристократия: носители более трехсот (!) русских фамилий — тюрки по крови, но никак не славяне… [1] Этот период отечественной истории, — конечно же, тема отдельного исследования. В литературе он освещается крайне слабо, будто его и не было. Очевидно, по политическим мотивам период монгольского нашествия у нас всегда подавался в черных красках, а истина оставалась где-то в стороне. Так, мало кому известно, что монголы сперва склонялись к христианству, они получили в Европе имя «желтых крестоносцев». Первое, что сделал Батый, придя в Степи к власти, построил христианский храм. Семья Батыя крестилась. Сам Батый креститься побоялся, узнав, что в храм заносят покойников. Уже перед входом в храм он изменил свое решение, хотя вся его семья окрестилась днем раньше. Не вызывает сомнений, что и при монголах, и после распада их империи общая церковная епархия в Восточной Европе, куда по-прежнему входили и Степь, и Русь, сохранялась. Если и были в ней изменения, то незначительные. Например, в то время в Степи появились разнообразные христианские секты, а также мусульманские и буддийские общины, которые свидетельствовали об ослаблении влияния Древлеправославной церкви.

Здесь мы вновь прервемся, необходимо еще одно отступление примерно веков на десять — двенадцать, во времена, когда не было Руси, но уже была Степь, была ее древняя восточная культура, которую принесли в Европу с Алтая тюрки-кипчаки, получившие на Руси имя «половцы».

Причем культура их в Степи, несомненно, несколько трансформировалась, вобрав в себя аланские, сарматские корни.

Трудно сказать, с чьей легкой руки за обитателями Степи в нашей, отечественной литературе прочно укрепилось мнение, будто степняки были «дикими кочевниками». Слова эти абсолютно не соответствуют истине. Так же, как и то, что в Степи проживало множество народов; нет, там со II века проживали тюрки-кипчаки, и страна их впоследствии называлась Дешт-и-Кипчак («Степь кипчаков»), [2] Судя по запискам итальянского монаха Иоанна де Плане Карпини или француза Вильгельма де Рубрука, а также по книгам арабских и византийских путешественников, в разное время побывавших в Дешт-н-Кипчаке, можно утверждать, что там жил именно один народ, а не сборище народов, как полагают некоторые наши современники. «Все эти народы имели одну форму лица и один язык, — писал, например, Плано Карпини, — хотя между собой они разделялись по областям и государям». Арабы же называли Дешт-и-Кипчак «Страной городов», так много городов было там. до них в Степи жили аланы, сарматы, скифы.