Вольдемар Балязин: Золотой век Екатерины Великой

Положение осложнялось тем, что Петр Федорович давно уже пренебрегал своими супружескими обязанностями и делил ложе с кем угодно, только не с женой.

Несмотря на это, Екатерина решила сохранить ребенка. Первые пять месяцев, до конца 1761 года, хранить тайну было легко, так как внимание Большого и Малого дворов было отвлечено ухудшавшимся состоянием здоровья Елизаветы Петровны и на Екатерину почти не обращали внимания.

Но роды приближались, и нужно было что-то предпринимать.

Екатерина поделилась переживаниями со своим наиболее доверенным слугой – Василием Шкуриным, бывшим истопником в ее апартаментах. Он знал о романе Екатерины с Орловым, но свято хранил тайну.

– Чего боишься, матушка? – спросил он.

– Боюсь, что стану во время родов кричать, а государь услышит, и все раскроется.

– Пустое, матушка. Я все так устрою, что государя в тот момент во дворце не будет.

– Не много ли на себя берешь, Вася? – усомнилась Екатерина, но Шкурин спокойно ответил:

– Не сомневайся, как я сказал, так тому и статься.

На следующее утро он явился во дворец со своим двенадцатилетним сыном Сергеем и сказал, что приехали они сюда одвуконь, и кони их стоят у коновязи, возле кордегардии.

– Сына я оставлю здесь, а ты вели постелить ему где-нибудь в соседней комнате. Когда тебе станет худо, ты почуешь, что скоро подойдут роды, скажи ему, что он тебе более здесь не нужен, а чтоб скакал домой как можно скорее, и о том бы мне сказал.

Шкурин уехал к себе домой, на окраину Петербурга, где жил в большой избе с женой, сыном и двумя дочерьми. Приехав, он велел семье переселиться на несколько дней к родственникам, отправив вместе с ними и весь домашний скарб.

После их отъезда он подготовился к задуманному, а потом лег на пол и заснул. Проснулся Шкурин, когда приехал его сын.

– Как государыня? – спросил Шкурин.

– Велели скакать во весь дух и сказать, что более я им не надобен, – выпалил мальчик.

– Садись на коня и поезжай к матушке и сестрам, – велел Шкурин, а сам пошел на конюшню, оседлал коня, затем разжег огонь и подпалил избу изнутри со всех четырех углов. Сделал он все умело, недаром много лет прослужил дворцовым истопником.

После этого поскакал во дворец. Оглянувшись через полверсты, увидел снопы искр и облака дыма: изба горела хорошо – медленно, но верно. Еще через версту ему встретилась запряженная шестериком карета Петра Федоровича. Царь мчался сломя голову.

Шкурин с радостью понял, что его расчет оправдался: Петр Федорович помчался на пожар, как только ему доложили, что на окраине города загорелась какая-то изба.

Шкурин знал, что как только столичные пожарные выезжали по тревоге, одновременно с ними выскакивал из пожарной части офицер и летел во дворец извещать о том государя, ибо более всего на свете Петр Федорович любил глядеть на пожар и настрого приказал извещать его о любом таком случае, будь то днем или ночью, даже самой глубокой.

На сей раз, узнав, что на окраине пожар, император, бросив все дела, помчался наслаждаться любимым зрелищем.

…Войдя в опочивальню императрицы, Шкурин услышал тонкий и неуверенный детский крик. Екатерина лежала счастливая и обессиленная.

Увидев верного слугу, она чуть-чуть улыбнулась и тихо произнесла:

– Мальчик.

Было 11 апреля 1762 года…

Братья Орловы

Теперь пора рассказать о братьях Григория Григорьевича Орлова, без которых его судьба, возможно, сложилась бы по-иному. (В контексте их взаимоотношений коротко расскажем и о самом Григории, пока был он совершенно неотделим от них.)

Важнейшую роль и в жизни Григория, и в истории России сыграли два его брата – Алексей и Федор.

Однако старшим из братьев был Иван, поэтому начнем с него. Иван Григорьевич Орлов первым поступил в Сухопутный шляхетский кадетский корпус и первым окончил его, оставив хорошую память, что помогло Григорию занять в корпусе достойное место.

Окончив учебу, Иван стал унтер-офицером гвардии. Не очень быстро поднимаясь по лестнице чинов и знаний, он зато сразу же обрел репутацию силача и храбреца, репутацию, впрочем, заслуженную впоследствии всеми Орловыми.

В 1749 году в Сухопутный шляхетский кадетский корпус привезли четырнадцатилетнего Григория, который проявил незаурядные способности к языкам: быстро овладел немецким и французским. Учился он всего год, а затем начал служить рядовым лейб-гвардии Семеновского полка. Через семь лет Григорий был переведен в армию офицером и отправлен в действующую армию в Пруссию. 14 августа 1758 года в жестоком сражении под Цорндорфом он был трижды ранен, проявив незаурядную храбрость и хладнокровие. Из-за отличного знания языков ему препоручили взятого в плен адъютанта Фридриха II графа Шверина, которого Григорий отвез сначала на зимние квартиры в Кенигсберг, а оттуда, по приказу Елизаветы Петровны, – в Петербург.