Николай Маркевич - История малой россии - 2

Боярин, вместо дела, начал выговором Виговскому за неприличное наименование себя, в одном из донесений к Царю, вольным подданным: «И так было тебе к Царскому Величеству писать не годилось!» говорил он изменнику. — «И впредь тебе писаться Царского Величества подданным; также как и наперед сего Богдан Гетман писался.» — Пользуясь этим неуместным замечанием, Виговский рад был обратить все внимание простодушного Хитрова на дело ничтожное, и откло. нить оное от важнейшаго происшествия. Он притворился опечаленным, принял вид сердечного раскаяния в ошибочной подписи, начал отказываться не только от Гетманства, но даже от опекунства; Хитров, полагая что он только за тем и прислан, стал уговаривать, упрашивать, умолять Виговского, чтоб от уряда не отрекался; и великого труда, говорит Коховский, стоило ему чтоб успеть в этом. Тогда, не созвав Рады, не спросясь общего согласия, Хитров объявил, что Юрий по молодости и неопытности от Гетманства отрешается, а по воле и милости Царской утвержден Гетманом Иван Виговский; чины и козаки изумились: они не сомневались, что не такова была воля Царская; они твердо были уверены в том, что это самопроизвольное назначение первейшего Сановника произошло не свыше, не по желанию Государеву. Наконец все почли Хитрова обольщенным, подкупленным; но совет не был собран, никто не знал что делать, никто не противоречил Боярину. И это была пагубная с его стороны неосмотрительность; это положило первое основание к неустройствам и междоусобиям в Малороссии; первый шаг к вредным переменам; это доказывало всю крайнюю простоту Боярина, всю справедливость отзыва об уме его. Затаив в душе изумление при виде столь неожиданного, по их мнению, насилия, — до глубины души огорченные, чины и козаки разошлись.

Чтоб еще более утвердиться во мнении Государя, новый Гетман не замедлил отправить к нему донесение о делах Польских. Тогда правительство наше было обмануто обещаниями Магнатов избрать Царя Электором короны Польской, а по смерти Короля возвесть его на престол и соединить Польшу с Россиею. Обольщаемый Сеймом, Государь отправил в Польшу великолепное посольство, с богатыми подарками. Оно было встречено пышно, и провожаемо в столицу с торжеством необыкновенным. Когда послы начали напоминать Магнатам об электорстве, им отвечали, без зазрения совести, что Речь Посполитая жаждет соединения Царства с Королевством, и чести видеть у себя Королем Царя Московского; что надобно только потерпеть несколько времени, пока сторонние дела с Швециею и другими державами окончатся, и пока Королевство, став свободнее насчет дел иностранных, будет в силах заняться устройством внутренним. А между тем, говорили послам Царским Поляки, не худо былобы утвердить Гетманство козацкое в особе одного Виговского, человека миролюбивого, верного, преданного и «эдукованного;» а «Хмельницчину» с корнем выдернуть из народа ненавидящего мир и тишину; из народа питающегося одними войнами, грабежами и разбоями; из народа, который, наконец, есть бич всех правительств и всякого благоустройства; для чего и намерен Сейм отправить к Виговскому посольство с утверждением его на Гетманстве, в доказательство, что это есть обоюдное желание Царства и Королевства, и что скоро народы Русский и Польский соединятся неразрывно.

Здесь-то видно все коварство Виговского. Поляки тешат Царя Польскою короною, просят чтоб утвердил Виговского на Гетманстве; в тоже время Виговский доносит ему на Речь Посполитую. «Поляки,» пишет он в докладе своем, «по воле Короля, не хотят исполнять данного обещания; они не изберут Королем себе Государя Московского; они медлят, обманывают, ждут «соединения армии, зовут на Ракочи и Хана Крымского, поспешно собирают войска и скоро вторгнутся в Россию.» Таким доносом он вкрадывался в большую милость Алексея Михайловича; его неизменная преданность к Престолу Царскому казалась очевидною, а между тем это Полякам ни в чем не вредило; война действительно готовилась, созревала; нужно было получить утверждение в сане Гетманском от Царя; тогда и Польские и Царские приверженцы в Малороссии принуждены будут слепо повиноваться Виговскому и ему не трудно будет предаться на сторону Королевства.

Так думал Виговский; но что удалось ему в одном случае, то в другом не могло осуществиться. Он успел обмануть Бояр, не обманул Полтавского Полковника и преданных Украине Сановников.

Пушкарь опять подал Царю донос на Гетмана не дожидаясь ответа, собрал чины, возвратившиеся из Заславля и, в числе 20,000 войска, выступил в Чигирин, чтоб осадить там Виговского, чтоб рать у него дела и документы, задержать его и предать законам. Гетман занимался тогда переговорами с Поляками, обещал им утвердить статьи присланные на Сейм от Хмельницкого через Сулиму и Немерича, известные под именем Гадячских, потому что были сочинены в Гадяче; и все то делалось под глазами у Хитрова, который ничего в этом не понимал; вдруг пришло известие о движении Пушкаря. Испуганный неожиданностию Виговский бросился к Боярину с мольбою, чтоб он немедленно отправился в Лубны, где был тогда Пушкарь, и уговорил бы его возвратиться в Полтаву; деньги и подарки склонили Хитрова на эту поездку. Он объявил Пушкарю что Виговский признан от Царя Гетманом; что ему каждый в Малороссии должен повиноваться безпрекословно; что такова есть воля Царская. Сколько ни убеждал его Пушкарь, как ни ясно выказывал ему обманы, лесть, коварство, злоумышления Виговского, ничем не мог образумить его. Боярин предлагал ему подарки, жалованья, награды, с тем, чтоб он возвратился в Полтаву; Пушкарь не хотел и слушать его. Наконец Хитров прибегнул к Указу Царскому, к угрозе опалою. Полковник возвратился, но войск не распустил.