Сергей Романовский - От каждого – по таланту, каждому – по судьбе

Предположение некоторых исследователей (М. Чудаковой, М. Горбаневского, Б. Соколова и др.), что Булгаков принялся за сочинение пьесы о Сталине с какой-то торгашеской целью: облегчить публикацию главного своего романа, сделать «проходными» многие отвергнутые его вещи, не состоятельно.

Во-первых, Булгаков был не столь наивен и не думал, что с помощью откровенной лести можно что-то себе отторговать.

Во-вторых, Булгаков был человеком глубоко принципиальным и порядочным, оттого и жизнь себе изломал. Подобное предположение по этой причине просто оскорбительно для писателя.

Нет. Все было прозаичнее и проще. Булгакова Сталин действительно в определенном смысле загипнотизировал, особенно после телефонного звонка в 1930 г. С тех пор Булгаков и заболел неизлечимой болезнью под названием «Сталин». Он был не одинок. Таким же «заболеванием» долгие годы страдал Б. Пастернак. Искренне, как он думал, влюбил себя в вождя, которого прежде ненавидел, О. Мандельштам.

Болезнь Булгакова вызревала медленно. Не дождавшись приглашения на личную встречу, Булгаков в 1931 г. пишет Сталину и просит вождя быть первым его читателем, приговору которого он покорится (Почти как у Пушкина, только с точностью до наоборот, – там Николай I сам предложил поэту быть его цензором, чтобы его творения не подвергались риску быть отвергнутыми малограмотными и трусливыми чиновниками Цензурного комитета. Здесь же сам Мастер предлагает свои сочинения на суд – кого?). Даже ответа на свое унизительное предложение Булгаков не удостоился.

Именно после этого болезнь стала прогрессировать.

6 февраля 1936 г. Е.С. Булгакова отметила в своем дневнике: «Миша окончательно решил написать пьесу о Сталине».

С сюжетом он явно промахнулся: пьесу решил сочинить о молодом Сталине (еще Джугашвили), о его первых революционных шагах. Как оказалось, Сталину все это крайне не понравилось: зачем молодой? Молодые все одинаковы! Все делают ошибки…

Это не годилось. Надо было писать не о начинающем революционере, которого кто-то там наставляет и обучает, а о всеми любимом, безгрешном вожде, почти что Боге, который все видит, все знает, который справедливо рассудит, а иногда и осудит, если надо.

Интерес к необычному развороту материала, к нестандартному развитию сюжета, что всегда украшало его пьесы, на сей раз подвел Булгакова.

Дело в том, что катастрофически надвигался 60-летний юбилей вождя (1939 г.), и театры из кожи вон лезли, чтобы угодить, выслужиться, не ударить в грязь лицом.

МХАТ взял Булгакова откровенной лестью, дирекция театра «пала ему в ножки» и слезно молила: выручи, драматург! Не за понюх пропадем! Писать-то более некому…

И уговорили. Точнее даже интересы их удачно совпали. Узлом пьесы, которую Булгаков назвал «Батум», стала батумская демонстрация 1902 года.

Далее история развивалась стремительно. 24 июля 1939 г. Булгаков закончил пьесу. Все ее хвалили – попробуй сделать хоть одно замечание! 14 августа Булгаков даже командировку (для отдыха) себе придумал: решил с женой и несколькими актерами из МХАТа съездить в Тифлис и Батум, чтобы фольклора подсобрать и сделать тем самым постановку более колоритной.

Но не успели откупорить на радостях бутылки шампанского, как прямо в вагон доставили телеграмму: возвращайтесь, необходимость в поездке отпала.

Булгаков понял: прочел сам и ему пьеса не понравилась. Так и было.

Тут-то писатель впервые и почувствовал сильную резь в глазах, верный признак нефросклероза – смертельной наследственной болезни, от которой умер отец Михаила Афанасьевича Булгакова.

Уже в наши дни писатель Виктор Ерофеев написал: «Меня радует, что советскому правительству не понравилась пьеса Булгакова «Батум» о романтической юности Сталина. Не в свои сани не садись. Хочешь быть порядочным, будь до конца… Но Булгаков был мягок и непоследователен. Шариков – хамская душа революции – вновь был превращен в собаку, преданно лижущую руку. Это была сладкая мечта всей нормальной русской интеллигенции, обиженной революцией и справедливо ропчущей на нее. Однако почему булгаковские профессора из ядовито сатирических повестей с каким-то особенным постоянством звонят в ГПУ, где находят сочувствие?…»

Да, действительно, почему?

Судьбу Александра Фадеева, многолетнего руководителя Союза советских писателей, определили два фактора: откровенный, никаким фиговым листком не прикрываемый карьеризм, да годы правления Сталина, когда прежде всего ценилась безоглядная преданность вождю и только этого, в принципе, было достаточно для любой самой головокружительной карьеры. Фадеев Сталина любил и, как все, боялся. А потому он был готов на всё ради того, чтобы о его обожании знал Он.