Андерс Стриннгольм - Походы викингов

В богатырских стихотворениях, торжественных и величавых драпах, песнях со многими разделениями и пришпевами, воспевались дела и жизнь королей и великих богатырей. Про людей не столь знатных и на менее важные события сочинялись флокры, песни меньшей величины, без разделений и обратных рифм.

Чтобы собирать предметы для своих песен и добыть себе славу и награды, исландские скальды посещали не только дворы северных королей, но ездили на Оркадские острова, в Англию и во все стороны, где были княжески г дворы и жили люди, говорившие языком Севера. Повсюду находили они ласковый прием и не имели надобности и товарах и в пособиях от родственников для продолжения путешествия.

Вошедши в королевскую комнату, где сидел и пировал король со своей дружиной, скальд просил позволения прочитать стихи в похвалу короля, читал их твердым голосом и получал в награду золотые перстни, великолепное оружие, дорогие платья, помещение и стол при королевском дворе. Стихотворение тщательно заучивалось придворными: его сохраняли в памяти, чтобы славу короля передан потомству. Когда исландский скальд, Снегле Халль, в Англии, сочинив драпу в честь английского короля, Гарольда Годвинсона, не хотел оставаться при его дворе до тех пор пока она не будет заучена, король сказал ему «Такая же будет тебе и награда, какова мне польза от твоих стихов чего никто не знает, то и не приносит никакой славы». Он велел скальду сесть на пол и продолжал: «Я осыплю тебя серебряными деньгами: что останется в волосах, то твое.

Для храбрых людей Севера, постоянных искателей славы, было истинной отрадой слышать в песнях скальд отголосок своих богатырских подвигов и видеть, что и средством их они вечно живы в памяти людей, Поэтичское дарование спасло жизнь Эгилю, когда он попал в руки своего заклятого врага, норвежского короля, Эйрика Кровавая Секира. Эгиль, которому на следующее утро назначена была смерть, написал ночью песнь в честь короля, и Эйрик, при всей своей жестокости, дал ему свободу и жизнь.

Харальд Серая Шкура, сын Эйрика Кровавая Секира, рассердился на Эйвинда Погубителя Скальдов за стихи, которые тот написал в честь побежденного Харальдова врага, Хакона Воспитанника Адальстейна (Хакона Доброго), до такой степени, что осудил поэта на смерть. Друзья виновного, желая уладить дело и восстановить дружеские отношения, тогда только могли утишить гнев короля, когда этот певец обещал воспеть богатырские подвиги Харальда и быть у него таким же скальдом, как прежде был у Хакона.

Канут Великий также высоко ценил стихи скальдов; он очень обиделся, когда Торарин Славослов, знаменитый исландский певец, написал про него флокр. Король грозилему смертью, если на следующий день, к обеду он не явится к нему с драпой. Торарин сочинил тогда так называемую стефу, вставил в нее прежде сочиненную песню, увеличил эту последнюю несколькими строфами и, таким образом, переделал ее в богатырское стихотворение на образец старины: за это он получил, в награду 50 марок серебра, а стихотворение его назвали Hufvudlosen, выкуп головы.

Жители Исландии, в честь которых Эйвинд сочинил сагу, наградили его с королевской щедростью: каждый исландец дал по слитку серебра; это серебро доставили на свинг, где решено было отправить его в кузницу для очищения; потом был сделан из этого серебра нагрудник с застежками, которые употреблялись тогда для поддержки одежды; остаток от этого серебра пошел в уплату за работу. Нагрудник и застежки к нему весили 50 фунтов. Это сделали в подарок Эйвинду.

Звание скальда было так любимо и уважаемо, что на древнем Севере даже некоторые короли принадлежали к числу скальдов. Сохранилось еще несколько песен, сочиненных Харальдом Хардраде, в которых он воспеваетсвои подвиги и презрение, оказанное ему русской девой, «украшенной кольцами». [369]Эти песни называются «Гамманвисы» и, по общему мнению наших современников, имеют высокое поэтическое достоинство. Харальд, сам скальд, был строгим ценителем чужих песен и умел судить о содержании их, что испытали на себе скальды Тьодольв и Арнор Ярласкальд, который сложил две песни: одну в честь самого Харальда, а другую в честь Магнуса Доброго. Харз сказал: «Я вижу разницу между этими песнями: написанная обо мне скоро забудется, а песня о Магнусе остане в людской памяти до тех пор, пока на Севере будут люди». [370]

Не только в языческое время, но и в века христианства и даже позже, блеск и веселье королевских дворов увелчивались от присутствия тех поэтов, которые должны бы,