Роджер Кроули - Завоеватели. Как португальцы построили первую мировую империю

Индийский океан, по размерам в тридцать раз превосходящий Средиземное море, имеет форму огромной буквы «M», с Индией посередине в форме V. На западе его ограничивает пустынный Арабский полуостров и вытянутое восточноафриканское побережье, населенное народами суахили, на востоке — барьерные острова Ява и Суматра, тупой конец Западной Австралии отделяет его от Тихого океана, на юге бурлят холодные воды Антарктики. Муссоны в Индийском океане подчиняли своему метроному все, что двигалось близ его поверхности, включая и парусные корабли. Эта великая метеорологическая драма планеты с ее сезонными переменами диктовала торговым путям свои законы. Муссонные ветры, точно шестеренки в часовом механизме, вращаясь из стороны в сторону, перемещали товары через половину земного шара.

В западной части Индийского океана были распространены так называемые доу — легкие суда с длинным тонким корпусом и треугольными парусами различной величины и дизайна — в зависимости от местных традиций. По назначению доу были самыми разными: рыбачьи баркасы водоизмещением в 5–15 тонн и многотонные океанские парусники, габаритами превосходящие карраки Васко да Гамы. радиционно при постройке доу обходились без гвоздей, используя для скрепления бревен кокосовые тросы.

Словом, в отличие от Колумба, бороздившего тихие воды на западе, португальцы угодили в самую гущу мировой торговли. К их появлению в Индийском океане уже тысячи лет существовала сложная система торговых, культурных, религиозных и технических взаимоотношений, посредством которой происходила перевозка товаров из Кантона в Каир, из Бирмы в Багдад. В регионе имелись крупные торговые порты: Малакка на Малайском полуострове, крупнее Венеции, куда поступали товары и пряности с отдаленных островов; Каликут — перечный порт на западном побережье Индии; Ормуз — ворота в Персидский залив и Багдад; Аден близ Красного моря, где сходились все пути в Каир, нервный центр исламского мира. Количество более мелких портов исчислялось десятками. Чего там только не было: черные рабы и мангровый лес из Африки, арабский фимиам и финики, лошади из Персии, опиум из Египта, фарфор из Китая, боевые слоны с Цейлона, рис из Бенгали, сера из Суматры, мускатный орех с Молуккских островов, алмазы с Деканского плоскогорья, хлопок из Гуджарата. Монополии в области торговли не существовало. Континентальные азиатские силы не вмешивались, предоставив море в распоряжение купцов. Понятия о территориальных водах было развито слабо. Немногочисленные пираты не наносили ущерба торговле, во всяком случае, никто не думал заводить военный флот для защиты от их нападений. Звездные флотилии династии Мин появились и исчезли. Словом, Индийский океан представлял собой относительно мирную зону свободной торговли, где вращалась половина мирового богатства, проходя через многие руки. Господь, как говорится, создал море для всех.

Это был мир Синдбада. Из мусульман состояли ключевые группы торговцев, распределенные по побережью от восточноафриканских пальмовых пляжей до островов на востоке Индии, где производили пряности. Ислам распространялся не огнем и мечом, а скорее переходил с борта на борт при торговых сделках. Многонациональный мир, в котором торговля зиждилась на социальном и культурном взаимодействии между исламом, индуизмом, буддизмом, христианством и иудаизмом, богатый, многослойный, поначалу оказался слишком сложен для европейского понимания. Португальцы привыкли к тому, что торговля существует в рамках монопольных прав, за которые приходится бороться — как на западном побережье Африки или в Марокко. Об индуизме они не слышали, зато общение зачастую начинали с агрессии. Они брали заложников и в любой момент готовы были дать залп из пушек, держа зажженный факел у запала. Они вторглись в это море, вооруженные до зубов, попирая все существующие обычаи и почти не встречая отпора.

Город Мозамбик поражал своим богатством. Нигде в Африке португальцы такого не видели: улицы, крепкие дома, крытые соломой, минареты, деревянные мечети. Местные жители — явно мусульмане — в богатой одежде, в кафтанах, шитых шелком и золотом, — говорили по-арабски, и переводчики смогли завязать общение. Гостям оказали неожиданно дружеский прием. «Еще на борту они держались уверенно, будто давно с нами знакомы и пришли продолжить неоконченную беседу». Впервые португальцам удалось услышать нечто крайне любопытное: в порту стояли «белые мусульмане» — торговцы с Аравийского полуострова, — прибывшие на четырех кораблях «с золотом, серебром, перцем, гвоздикой, имбирем, самоцветами и рубинами. И куда бы мы ни шли, — изумленно замечает автор, — всего было в избытке… драгоценные камни, жемчуг, пряности лежали повсюду за бесценок, хоть черпай корзиной». Но более, чем несметные сокровища, португальцев воодушевило известие, что на побережье много христиан и что «пресвитер Иоанн находится недалеко. У него в подчинении много городов, чьи граждане ведут крупную торговлю и владеют большими судами». Умалчивая о точности перевода, далее хроникер пишет: «Мы заплакали от радости и просили у Господа даровать нам здоровья, чтобы достичь того, чего мы желали больше всего на свете».