Франц Гартман - Жизнь Парацельса и сущность его учения

Эта способность к духовному восприятию, потенциально заложенная в каждом, но развитая лишь у немногих, почти неизвестна современной цивилизации, потому что образование отстоит далеко от мудрости и приспособленный для расчетов интеллект, изучающий червей недр земных, не в состоянии увидеть движение духа к свету или осознать его существование. И тем не менее, эта наука, которую игнорирует современность, стара как мир. Ее знали пророки древности, Архаты и Риши Востока, посвященные брахманы, египтяне и греки. Ее основные положения можно найти как в Ведах, так и в Библии. На этих положениях покоятся основания религий мира. Они сформировали сущность тех таинств, которые открывались лишь получившим Посвящение во внутреннем храме, где проходили древние мистерии; раскрытие их непосвященным было запрещено под страхом пыток и смерти. Тайны эти были известны древним мудрецам, адептам и средневековым розенкрейцерам, на частичном понимании этих истин основана система современного масонства.

Не стоит путать их с той умозрительной философией, которая в рассуждениях идет от известного к тому, чего она знать не в состоянии, пытаясь нащупать путь в темноте при неверном свете логики и ощутить то, чего она не может увидеть. Эти учения были заповеданы теми сынами света, которые обладали способностью видеть. То были величайшие реформаторы религий всех эпох, от Конфуция и Зороастра до Якова Беме и Эккартсгаузена, и истинность их учений мог подтвердить всякий, чьи чистота сознания и сила интеллекта позволяли видеть и осознавать мир духа.

Некоторые из этих учений обращаются к этике и морали, остальные носят чисто научный характер; но оба эти аспекта тесно связаны друг с другом, ибо красота неотделима от истины. Они суть стороны одного и того же листа во вселенской книге природы, понимание которого дает читателю не просто мнение, но знание, и делает его не просто знающим, но озаренным Мудростью.

Среди тех, кто говорил о моральной стороне тайного учения, не найти существ более высоких, чем Будда, Платон и Иисус из Назарета; и не было мудрецов совершенней Гермеса Трисмегиста, Пифагора и Парацельса в ряду тех, кто говорил о ее научном аспекте. Они получали знания, далеко не всегда следуя застывшим методам обучения или принимая мнения «признанных авторитетов» своего времени; наоборот, они изучали Природу в ее собственном свете, и сами стали этим светом, тем сиянием, лучи которого освещают мир разума. То, чему учили они, в некоторой степени получило развитие и подтверждение в учениях адептов Востока; однако многое из того, о чем последние хранили полное молчание, было обнародовано Парацельсом триста лет назад. [1] Книга Ф. Гартмана была издана в 1889 году. — Прим. ред. Но Парацельс «метал бисер перед свиньями» — невежды насмехались над ним, завистники и клеветники втоптали в грязь его доброе имя, и в итоге он был предательски убит недругами. Но, несмотря на то что его физическое тело распалось на составляющие элементы, гений его жив, и, поскольку мир все более и более поворачивается лицом к восприятию истин духа, Парацельс предстает перед нами, подобно солнцу, движущемуся по небосклону разума, чье сияние призвано осветить мир мысли и проникнуть глубоко в сердца новых поколений, чтобы подготовить ту почву, на которой взрастет наука грядущего столетия.

Наступление XVI века вызвало к жизни новую эру мысли и положило начало наиболее крупному и важному событию того времени — реформации церкви. Мир очнулся после долгого сна — оцепенения разума средних веков — и, стряхнув тяжкое бремя папского гнета, вздохнул свободно. Как с приближением дня растворяются ночные тени, так и клерикальный фанатизм, суеверия и догматизм стали постепенно ослабевать, когда Лютер во имя Высшей Силы вселенной вновь произнес божественное повеление: «Да будет свет!». Солнце истины снова начало всходить на востоке, и, хотя его свет, возможно, и был позже замутнен туманом и испарениями от разлагающихся догм и предрассудков, тем не менее, он был достаточно силен, чтобы оказать свое благотворное воздействие на последующие часы этого дня. Его лучи, проникая сквозь мрачную атмосферу косности и догматизма, достигали сомневающихся умов. Свободная мысль и свободное исследование, стряхнув цепи, которыми их на протяжении веков сковывали противники духовной свободы, вырвались из своей темницы и вновь поднялись к небесам, дабы испить из источника истины. Слепое легковерие уступило место свободному исследованию; разум одержал победу в борьбе со слепой верой в авторитет церкви. Ум, привязанный к холодным и мертвым формам, получил свободу и мог развиваться и проявляться в своем естественном виде. Истины, веками монополизировавшиеся и порабощенные привилегированной кастой священников, стали общим достоянием всех, кто способен постичь их.