Лев Прозоров (Озар Ворон) - Язычники крещёной Руси. Повести Чёрных лет

Что же произошло после этого — падение всего и вся, развал, новое завоевание?

Да нет.

Вскоре Русь окончательно отказывает Орде в последних, чисто символических проявлениях покорности. Преемник Василия II собирает Русь в единое государство. Создаются чудесные произведения искусства и архитектуры. В следующем столетии Россия присоединит Сибирь, а там — дойдёт и до Аляски.

Словно древние Боги снова повернулись лицом к стране.

Руси стало лучше после того, как она избавилась от "преемственности" со стервятницей-Византией. Лучше — после того, как народный, языческий культ сросся с заимствованной символикой.

Кто-то назовёт это простым совпадением — что ж, его право.

Но всё же культ оставался — как любое церковное христианство — двуединым, синкретическим. Как на западе — библейская, так у нас — византийская составляющая культа превратилась в мину замедленного действия, "сработавшую" при Никоне.

А что же язычники? Они все приняли новые имена старых Богов, и на том все закончилось?

Нет. И на Севере, и на Юге ещё оставались кое-где очаги, в которых догорало чистое, без примеси церковного ладана, пламя древней Веры.

Так получилось, что на Юге, точнее, на казачьем, степном Юго-Востоке, они сохранились чуть дольше. Любопытно, как это отражалось даже в именах — скажем, в протоколах допросов мятежников Смутного времени.

Когда речь идёт о городах, в том числе — некогда мятежном Муроме, — имена фигурируют вполне христианские: Илейка Иванов Тимофеев, Тихонко Юрьев, Ивашко Боркин, Родион Матвеев сын.

Но когда речь заходит о казаках, крещёные имена будто испаряются. Нагиба, Наметка, Неустройка, а прозвище Четыре Здоровья! Позднее, в конце XVII века, в документах по делу Степана Разина фигурируют любопытные словосочетания: Фёдор Шелудяк, крещёный казак. Очень любопытно!

А кем же, в таком случае, были остальные казаки? Уж явно не мусульманами. Сам Степан Разин, согласно приговору, "на Дону церквей Божьих строить не велел, венчаться велел вокруг вербы". А любопытнее всего для нашей темы подлинные обстоятельства истории с персидской княжной, широко известной благодаря песне "Из-за острова на стрежень".

На самом деле всё было не так — начиная от того, что всё происходило отнюдь не на Волге во время похода, а на Яике, на казачьем кругу. История эта дошла до нас в пересказе очевидца. Людвиг Фабрициус, голландец, служивший в царской артиллерии с 1660 года, был направлен в 1667 году, в составе войск князя Прозоровского, на войну с "воровскими казаками" Разина, на Астрахань.

В июне 1670 года, в походе С. Львова, на Чёрном Яре попал в плен к разинцам и с ними вернулся в Астрахань. Он своими глазами видел кончину девицы — впрочем, о девице, с которой "ночку провозжался", речь не шла — Разин успел прижить от молодой персиянки сына.

Не шла речь и о потакании атамана пьяным крикам шайки. Всё было, можно сказать, чинно — перед всей ватагой, на кругу, он вывел свою любовницу, наряженную в лучшие одежды, и заявил, что нынче ночью, во сне, он видел "водяного бога Гориновича, которому подвластна река Яик" (в казачьих песнях Яик и впрямь именуется Горынычем).

Бог упрекал Стеньку за то, что уже столько лет он, пользуясь его, речного бога Гориновича, благосклонностью, захватил столько добра в своих походах, но не сдержал своего обета. Некогда, напомнил водяной владыка, Стенька пообещал ему лучшую часть своей добычи в обмен на удачу в походах.

И вот теперь, продолжал атаман, он исполняет обещание — и, со словами "Прими от меня этот дар, покровитель мой Горинович, у меня нет ничего лучше, чем эта женщина" швырнул персиянку с обрыва, над которым заседал круг.

Самое занимательное, что годовалого малыша, прижитого им от пленницы, он отправил в Астрахань, к митрополиту, с просьбой воспитать мальчика в христианской вере, и приложил к тому тысячу рублей золотом.

Жить с мусульманкой, прижить от неё сына, принести её в жертву языческому Богу и отдать малыша на воспитание митрополиту — любопытный был человек атаман Степан Тимофеевич! Многогранный и разносторонний.

Хотя в одном он прав — общество, в котором он жил, явно не могло "воспитать в христианской вере" малыша-полукровку. Любопытно, что все казаки совершенно спокойно, судя по описанию Фабрициуса, отнеслись к откровенному человеческому жертвоприношению водяному божеству.

Так что некрещёных там, должно быть, и впрямь обреталось немало. Судя по имени божества и обычаю венчаться вокруг вербы, некрещёные казаки разинских времён исповедовали как раз славянское язычество. Впрочем, в армии атамана хватало и старообрядцев, и никониан — он даже велел снарядить обитый чёрным струг, на котором с восставшими якобы плыл сам патриарх Никон.