Юлия Пушнова - Клеопатра - История любви и царствования

Следующим выступал командир пехотинцев, на которых Антоний возлагал большие надежды: «Агриппа, которому мы так неосторожно отдали Корфу, захватил уже большую часть твоих фортов, Антоний. Под его властью теперь греческие Левкада, Итака, Кефалления, Коринф, Закинф. Переметнулась к нему и Спарта. Пока еще хранит тебе верность Крит, но мы не может рассчитывать на его помощь, так как среди жителей есть и твои соратники, и противники. Из всех позиций только одна осталась достаточно надежной – залив на юге Пелопоннеса. Боле того, только что донесли, что Октавиан собирается пересечь море и продвинуться в залив, где стоит на якоре твой флот. Пора принимать решение, Антоний. Мы можем быть блокированы и оказаться осажденными в своем же лагере».

Клеопатра понимала, что никакое решение не сможет сейчас кардинально исправить положение. Единственное оружие оставалось у нее – смех. Она шутила и продолжала шутить даже в безвыходной ситуации. Антонию это поможет не упасть духом, а ей – заглушить голос разума. Она мстила этим Октавиану, до которого доходили слухи о ее насмешках над ним – победителем! Даже теперь, когда опасность приняла вполне осязаемую форму и Антоний не нашел, что ответить свои военачальникам, она стала отпускать в адрес и самого Антония, и Октавиана полуприличные шутки, до того остроумные, что даже хмурые солдаты улыбнулись. Но одно дело – поднять боевой дух, другое – предотвратить катастрофу. Этого уже не мог сделать никто.

Антоний, казалось, очнулся от долгого необъяснимого сна: «Воду мы добудем из того источника, откуда берет воду Октавиан. Надо захватить источник. Я приказываю совершать ежедневные набеги на лагерь противника, вызывая его на мелкие стычки, в результате которых мы будет расшатывать его силы. Я знаю о малярии и других болезнях, Деллий. Сейчас, летом, вода станет заразной и опасной для нас. Поэтому будем брать ее с гор, форсированным маршем. Заставлять работать можно не только уговорами и деньгами. Есть и кнут для тех, кому не нравится работать»

Расчет Антония оказался неверным. Ежедневные набеги нисколько не тронули Октавиана. Он просто не выпускал за ворота лагеря ни одного из своих солдат, игнорируя противника. Не хватало людей и мулов для тяжелой работы по добыванию продовольствия и воды. Союзники переходили в лагерь врага не по одному, а целыми группами. А Октавиан, радуясь, провоцировал дезертиров, подбрасывая в лагерь Антония письма с призывом воспользоваться его гостеприимством.

А Клеопатра по-прежнему смеялась, презирая опасность. Она уверенно повторяла, что если они проиграют войну на суше, то потом обязательно выиграют на море. Корабли Октавиана, стоящие на другом конце залива вызывали приступ нового веселья. Они напоминали ей детские кораблики, в которые так любили играть ее малолетние мужья. Она ни разу не показала присущую любой женщине слабость, ни разу не пожаловалась на недомогание, хотя врачи часто заглядывали к ней в палатку.

Солдаты по-разному реагировали на поведение царицы. Одни с воодушевлением слушают ее и поддерживают, другие – начинают верить Октавиану и говорят о колдовском влиянии на Антония и всех, кто ее окружает. Не ради ли благополучия царицы Египта идут они сейчас на смерть? Может быть, лучше сейчас им будет у Октавиана? Он восстановил порядок в Риме, он щедро платит своим легионерам, они не голодают и не испытывают мучений походной жизни.

В конце концов, к Октавиану уходит самый близкий и верный соратник Антония Агенобарб. И над ним смеется царица, отпуская вслед шутки, она даже приказывает отнести предателю мешок с личными вещами и ценностями, который тот бросил во время побега. «Старый похотливый козел, тебя в Риме ждет молоденькая шлюха! Вот ты и предал своих солдат! Твое место у ног проститутки, а не в военном лагере, где привыкли побеждать и не жаловаться на опасность!» – кричала она, и эти слова, умножая неприличными эпитетами, передавали по лагерю. Все знали, что старый вояка не захотел преклонять колен перед Царицей царей, с неодобрением относился к ее влиянию на Антония. Она отстраняла его от принятия важных решений и даже от участия в совете. Теперь он был тяжело болен и умер сразу по прибытии в лагерь Октавиана. Ему посчастливилось не услышать потока оскорблений от бывших соратников.

После ухода Агенобарба дезертирство стало массовым. Антоний запретил даже шутить по этому поводу. Узнав, что к Октавиану собрались двое из подчиненных ему командиров, он приказал учинить публичную казнь на глазах у всех солдат. Это, однако, не останавливало тех, кто хотел остаться в живых в результате войны.