Ален Демурже - Жизнь и смерть ордена тамплиеров. 1120-1314

Итак, в приговоре фигурируют — война во имя защиты веры, Божий мир и его хранители ( раziers ), покаянное паломничество к Святым местам, т. е, крестовый поход, и в довершение всего орден Храма или Госпиталя.

Между тем можно ли сказать, что орден Храма и другие военно-монашеские ордены были творением исключительно западного христианства? В свое время историки ссылались на возможное влияние мусульманских рибатов . После нескольких лет забвения эта гипотеза снова на слуху; но теперь она подкреплена новыми аргументами. [23] E. Lourie. The Confraternity of Belchite, the Ribat and the Temple // Viator, Mediaeval and Renaissance Studies, 13 (1982).

Рибат представлял собой укрепленный военно-религиозный центр, расположенный на границе мусульманского мира. Служба в нем — временная и добровольная — была своего рода аскезой и расценивалась как один из аспектов джихада, священной войны ислама. В Испании было немало рибатов.

Спор разделил историков на два лагеря. Одни полагают, что «свою структуру орден Храма и другие военные ордены унаследовали от христианских монастырей и монашеских орденов, особенно Сите», [24] Forey. P. 3. и уверены, что прямых доказательств влияния рибата не существует. Другие, под воздействием работ антропологов, интересуются феноменами аккультурации между различными культурными группами и думают, что подражание и заимствование являются скорее правилом, чем исключением. В двух словах, этноисторик считает, что если похожие черты, связанные между собой сходным образом, обнаруживаются с обеих сторон границы, то это уже достаточное доказательство влияния.

Переход от понятия справедливой войны, когда убийство остается грехом, к понятию священной войны, когда убийство неверного становится легитимным, не был легким в христианском мире. «До второй половины XI в. война хотя и была „окрещена“, но никогда не освящалась». [25] E. Lourie. The confraternity of Belchite, the Ribat and the Temple… Споры, вызванные этим освящением, наводят на мысль о том, что это понятие было заимствовано. И хотя оно успешно дополнило христианские понятия паломничества и справедливой войны, оно так никогда и не было полностью усвоено традиционной христианской мыслью.

Имело ли место заимствование основных черт, присущих рибату, во время формирования военных орденов и особенно в момент появления ордена Храма в Испании? Важное звено, которому до настоящего времени не уделялось должного внимания, — создание братства в Белхите в 1122 г. Альфонс I Арагонский поручил этому братству охранять границу и биться с неверными. В нем была возможна временная служба, как в рибате, и к тому же общим для обеих организаций является представление о заслугах, пропорциональных продолжительности службы. Но это понимание временной службы чуждо христианскому монашеству; поэтому оно должно быть заимствованным.

У тамплиеров рыцари, которые поступали в орден на определенное время (fratres ad terminum), не считались членами ордена. «Братьями» были лишь те, кто принесли обет, связав себя на всю жизнь. Таким образом, в адаптации идей рибата к христианской идее монашеского призвания есть два «структурных» этапа. В Белхите мы наблюдаем модель рибата почти в чистом виде — с преобладанием временной службы. Орден Храма представляет более продвинутый этап, на котором идеи, почерпнутые у рибата, были изменены, чтобы стать совместимыми с традиционным монашеством. Находясь на полпути между религиозным и мирским статусом, белхитское братство в ту эпоху не могло просуществовать достаточно долго. Оно исчезло, как только эволюция подошла к своей вершине — ордену Храма. После его появления все прочие военные ордены, как в Испании, так и на Святой земле, стали создаваться по его образцу.

«Несмотря на то что они уже девять лет были заняты этим делом, их по-прежнему было только девять…» Как я уже говорил, это фраза, принадлежащая Гильому Тирскому, которую наперебой цитируют все историки ордена Храма, вызывает сомнения. Дело в том, что, когда в 1127 г. Гуго отправился на Запад, его сопровождали пять других тамплиеров: Жоффруа де Сент-Омер, которого связывают с родом шателенов этого города, Пайен де Мондидье, Аршамбо де Сент-Аман, Жоффруа Бизоль и некий Ролан. Все они, очень вероятно, принадлежали к рыцарскому сословию, «передовому отряду» феодального общества. Если слепо доверять словам Гильма Тирского — «их по-прежнему было только девять», — значит, в Иерусалиме оставалось трое тамплиеров, ни больше ни меньше?