Фрэнсис Гарт - Кресси

- Я думал, мисс Миккинстри уже замужем, - заметил он небрежно.

Раскачивая сумку с книгами, точно кадило, Октавия, потупя очи, отозвалась:

- Ах, ну что вы!.. Вот уж нет.

- Но вполне естественно было это предположить, - возразил учитель.

- Да она и не собиралась вовсе, - продолжала Октавия, взглянув на него искоса.

- Вот как?

- Ну да. Ведь она с Сетом Дэвисом - это просто так.

- Просто так?

- Да, сэр. Ну знаете, морочила его, и все.

- Морочила?

Учитель хотел было по долгу наставника возразить против такого легкомысленного и недопустимого для юной девушки отношения к помолвке, но, еще раз взглянув на выразительное лицо своей малолетней собеседницы, пришел к выводу, что ее природное понимание родственной женской души надежнее и вернее всех его несовершенных теорий. Не сказав ни слова, он отвернулся к столу. Октавия еще сильнее качнула сумкой, игриво вскинула ее на плечо и направилась к двери. И в это время младший Филджи, уже достигший крыльца и обретший на расстоянии небывалую храбрость, вдруг крикнул оттуда неизвестно кому, просто в пространство:

- Ей нравится учитель!

И сразу же его будто ветром сдуло.

Учитель поспешил выкинуть все это из головы и под замирающие возгласы своей разбредающейся паствы сурово и сосредоточенно принялся готовить прописи к завтрашнему дню. Постепенно глубокая тишина воцарилась над школой. В открытую дверь повеяло успокоительной прохладой, словно природа снова сторожко возвращалась в свои владения. По крыльцу храбро пробежала белка. Какие-то птахи, щебеча, подлетели к двери и, потрепетав крылышками, пугливо взмыли кверху, словно возмущенные присутствием человека в пустом помещении. Потом на пороге возник другой незваный пришелец, на этот раз двуногий, и учитель, сердито подняв глаза, увидел дядю Бена.

Он шел через класс непереносимо медленными шагами, высоко поднимая ноги в огромных башмаках и опуская их с великими предосторожностями, не то из опасения споткнуться о какие-то воображаемые неровности пола, не то в подтверждение той истины, что путь к знанию тернист и труден. Достигнув учительского стола, гость неловко остановился перед взором духовного пастыря и попытался полями своей фетровой шляпы стереть с лица смиренную улыбку, с которой переступил порог. При этом по левую руку от него оказалась крохотная парта малолетнего Филджи, и рядом с нею его громоздкая фигура сразу приняла такие великанские пропорции, что он окончательно смутился. Но учитель не сделал попытки его подбодрить, а смотрел на него холодным вопрошающим взглядом.

- Я так сообразил, - начал тот, с притворной развязностью опершись ладонью на учительский стол и сбивая шляпой пыль с ноги, - я так сообразил... то есть, вернее сказать, прикинул... что застану вас об эту пору одного. Так оно у вас каждый день выходит. Самое что ни на есть спокойное, приятное, книжное время, можно вроде как пробежать еще разок все свое образование, припомнить, чего знаешь. Вы в этом совсем, как я. Видите, я вон даже обычаи ваши все высмотрел.

- Тогда зачем же вы приходили утром и мешали занятиям? - сурово спросил учитель.

- Это точно, маху дал, - ответил дядя Бен, сокрушенно усмехаясь. - Я ведь, понимаете, входить не хотел, а так, поболтаться поблизости, мне надо было вроде как пообвыкнуть.

- Пообвыкнуть? - переспросил учитель раздраженно, хотя сердце его уже смягчилось: очень уж покаянный вид был у этого непрошеного посетителя.

Дядя Бен ответил не сразу, а сначала огляделся, видимо, ища, где бы сесть, попробовал широкой ладонью две-три скамьи, словно испытывая, выдержат ли, и наконец, все же отказавшись от такой рискованной затеи, уселся прямо на ступеньку, ведущую к учительскому столу, предварительно смахнув с нее пыль все той же шляпой. Сочтя, однако, что такая позиция не настраивает на откровенный разговор, он тут же снова встал, взял со стола какой-то учебник, заглянул в него, держа кверху ногами, и наконец неуверенно произнес:

- Вы, небось, здесь учите арифметике не по Добеллу?

- Нет, - ответил учитель.

- Жалко. Видно, он свое уже отслужил, этот самый Добелл. Я вот на Добелле воспитан. А "Грамматика" Парсингса? Парсингса, небось, тоже отставили?

- Тоже отставили, - ответил учитель, окончательно смягчаясь при виде смущенной улыбки на страдающем лице дяди Бена.

- И Джонсову "Астрономию", надо думать, и "Алгебру", небось, то же самое? Ишь, как все теперь по-другому! Все по-новому. - Он старался говорить непринужденно, но упорно избегал глаз учителя. - Тому, кто вырос на Парсингсе, на Добелле и Джонсе, нынче особенно и похвастать-то нечем.