Упущенный текст — еще одно основание для некоторых сомнений в правдивости приводимых председателем ВЧК на допросе сведениях. Читаем: «В тот же день (т. е. когда стало известно о неблаговидном поведении Блюмкина в служебной командировке в Петрограде. — А. З. ) на собрании комиссии было решено по моему предложению нашу контрразведку распустить…»
Вероятно, члены коллегии удивились такому повороту дела. Они-то прекрасно знали, что Дзержинский несколько месяцев лично сам занимался организацией службы по борьбе со шпионажем, на заседаниях неизменно голосовал «за», если обсуждался вопрос об объединении под крышей ВЧК всех контрразведывательных органов в Советской Республике. И вдруг предлагает ликвидировать секретное отделение. Надо учесть и то, что руководитель чекистского аппарата, выступая на коллегии, даже не упомянул о сигналах в отношении Блюмкина.
Так что же могло повлиять на решение Дзержинского? Может быть, предварительный доклад начальника отдела по борьбе с контрреволюцией Мартина Лациса? «Блюмкин обнаружил большое стремление к расширению отделения в центр Всероссийской контрразведки, — говорил Лацис, — и не раз подавал в Комиссию свои предложения».
Но ведь это полностью соответствовало намерениям Дзержинского и его коллег в руководстве ВЧК.
А Лацис настаивает в своих показаниях Следственной комиссии, что все предложения отвергались членами президиума — большевиками. «Блюмкину не давал ходу, — продолжает Лацис, — даже решил его от работы удалить». Позволительно задать вопрос — а где он был, когда утверждали будущего террориста в должности?
Нам представляется, что и Дзержинский, и Лацис открещивались на следствии не от контрразведки и планов Блюмкина по ее расширению, а от самого Блюмкина, стараясь всячески дистанцироваться от сотрудника, поставившего (пусть и по решению эсеровского ЦК) хрупкий, но необходимый стране мир с Германией под реальную угрозу.
Наверное, следовало бы составителям «Красной книги ВЧК» подкорректировать протокол допроса Блюмкина от апреля 1919 года после его добровольной явки с повинной в Киеве к своему бывшему шефу Лацису — в то время руководителю Всеукраинской ЧК, и привести показания находившегося в бегах начальника чекисткой контрразведки в соответствие с показаниями руководителя Всероссийской ЧК и начальника ее ведущего отдела. Они этого по какой-то причине не сделали, и мы имеем возможность прочитать категорическое утверждение раскаявшегося террориста, что «вся моя работа в ВЧК по борьбе с немецким шпионажем, очевидно, в силу своего значения, проходила под непрерывным (подчеркнуто мною. — А. З. ) наблюдением председателя Комиссии т. Дзержинского и т. Лациса. О всех своих мероприятиях (как, например, внутренняя разведка в посольстве) я постоянно советовался с президиумом Комиссии…»
Следовательно, и значение борьбы с агентурой иностранных спецслужб понимали, и действия Блюмкина одобряли.
Но факт остается фактом — контрразведку ВЧК ликвидировали. Конкретное решение коллегии ВЧК, по утверждению Лациса, запротоколировано «в первых числах июля или последних числах июня». Более точной даты мы не знаем. Как уже отмечалось, протоколы заседаний коллегии и президиума ВЧК за лето и начало осени 1918 года не сохранилось. Странно, но не сохранились также упомянутые проекты Блюмкина и вообще какие-либо бумаги секретного отделения, громко именовавшегося его руководителем «отделом по борьбе с международным шпионажем».
Лишь дело родственника германского посла, завербованного Блюмкиным для работы в пользу ВЧК, осталось в портфеле террориста на месте преступления, а затем перекочевало на полку в лубянском архиве.
В материалах дела о восстании левых эсеров удалось отыскать документы, из которых явствует, что председатель ВЧК связал Блюмкина с Орловым, и они совместно провели ряд операций по немецкой линии. Ясно, что «питерский контрразведчик» не столько взаимодействовал с Блюмкиным, сколько занимался компрометацией последнего как своего конкурента, еще надеясь занять его место в ВЧК.
Примером тому является дело Богданова и Мальма, левых эсеров, направленных Центральным комитетом их партии на работу в ВЧК для укрепления блюмкинского отделения. В конце второй декады июня они принесли соответствующие рекомендации, и Блюмкин зачислил их в отделение, но перевел на негласное положение, выдал паспорта на другие фамилии. Затем посвятил в свой план. Суть его сводилась к следующему: следует ехать в Петроград, прибыть там к председателю Центральной следственной комиссии Орлинскому, с его помощью проникнуть в монархические круги в северной столице, а затем войти в контакт с германским консульством и предложить свои услуги в качестве агентов.
Читать дальше