Александр Зданович - Свои и чужие - интриги разведки

Необходимость усиления борьбы со шпионажем диктовалась общим ходом событий весны 1918 года. Развертывалось одно из последних мощных наступлений германских войск на Западном фронте. С выходом революционной России из войны душившая Германию экономическая блокада, казалось, была прорвана. Хлеб и минеральное сырье Украины должны были открыть «второе дыхание» странам Тройственного союза. Между тем на оккупированных восточных территориях разворачивалось вооруженное сопротивление германским частям. Советское правительство негласно оказывало материально-техническое содействие украинским партизанам и подпольщикам. Представители военных миссий Антанты активно поддерживали левых эсеров и большевиков в их боевой работе. Так, при Оперативном отделе Наркомвоена был создан конспиративный партизанский центр, об «учебных» мероприятиях которого докладывалось лично Ленину. Предпринимаемые закулисные действия, явно не вписывающиеся в статьи Брестского договора, должны были быть надежно защищены от германской агентуры.

В начале апреля 1918 года президиум ВЧК поручает чекистам Чернову и Алгасову совместно с представителями от отделов реализовать предыдущее решение и довести до конца проверку личного состава самозванной поповской контрразведки, одновременно проработать все организационные вопросы. Также предусматривалось образовать «специальные курсы и лекции при Комиссии для разведчиков и комиссаров, при участии опытных руководителей, но при обязательном условии недопущения в качестве лекторов на них бывших охранников и жандармов».

Через несколько дней, а именно 9 апреля, в преддверии приезда в Москву германского посольства, член коллегии ВЧК Иван Полукаров представил на заседании президиума специальный доклад об усилении деятельности немецкой разведки, и в частности, в прифронтовой полосе. Поддержанный Дзержинским и другими присутствующими, Полукаров настаивал на необходимости по согласованию с Львом Троцким взять в ведение Комиссии все существующие контрразведывательные аппараты и создать единый орган под руководством самостоятельного заведующего.

Тщательное изучение материалов секретного делопроизводства ВЧК за 1918 год показывает, что объединения контрразведки не произошло (несомненно, из-за позиции Троцкого, опиравшегося на мнение военных специалистов), и собственное подразделение «по борьбе с германским шпионажем» ВЧК так и не организовала до конца мая.

В те же апрельские дни, когда чекисты еще обживали на Лубянке свое новое здание, ранее принадлежавшее страховому обществу «Якорь», и рассматривали оргвопросы о своей контрразведке, в Петрограде, в громадном кабинете бывшего министра внутренних дел империи уже работал человек — Болеслав Орлинский, — непосредственно приступивший к организации нештатного контрразведывательного пункта ВЧК.

Помимо версии самого Владимира Орлова, существует еще несколько описаний его первой послереволюционной встречи с Феликсом Дзержинским. Они расходятся лишь в незначительных деталях, поэтому мы можем с уверенностью говорить, что произошло это следующим образом.

В начале мая 1918 года Орлов допрашивал в здании революционного суда одного заподозренного в совершении уголовного преступления матроса. В это время в помещение зашли трое мужчин в шинелях, и один из них поинтересовался, как идет расследование. Орлов готов уже был бурно прореагировать на столь беспардонное вторжение посторонних лиц в следственный кабинет, но сдержался, поскольку узнал польского революционера, с которым в свое время в течение восьми месяцев он вел длинные допросы-беседы. Хотя борода, усы и очки сильно изменили внешность Орлова, голос его Феликс Дзержинский моментально узнал. И понял — судьба вновь свела его с умным, жестким, но объективным бывшим следователем Варшавской судебной палаты. «В какой-то момент, — вспоминал Орлов, — я понял, что игра моя проиграна. Я в руках самого Дзержинского». Однако ничего страшного не случилось. Дзержинский лишь уточнил, не ошибся ли он и действительно ли перед ним его варшавский знакомый. Орлов подтвердил, и далее состоялся разговор, вышедший на тему германского шпионажа и участия Орлова в борьбе с ним при царском режиме.

Возможно, в этот раз или при их следующей встрече состоялась договоренность о совместной работе.

Многие дальнейшие действия нового хозяина бывшего министерского кабинета остались неизвестными главному чекисту Союза Северных Коммун Моисею Урицкому. Истины ради отметим, что и Дзержинский находился в неведении, по крайней мере до конца сентября, относительно «двойного дна» своего протеже, не предполагая, что дал санкцию на работу руководителю тайной белогвардейской организации, тесно связанной с резидентурами англо-французских спецслужб.