Александр Зданович - Свои и чужие - интриги разведки

Безусловно, это был сильнейший удар по комиссии Батюшина, тем более что через несколько дней сам монарх отрекся от престола и власть перешла в руки Временного правительства.

Дмитрий Рубинштейн стал одним из первых «птенцов Керенского», как тогда называли всех выпущенных из тюрем заключенных, признанных (правда, неизвестно, кем конкретно) политическими узниками старого режима.

До 8 марта Николай Батюшин находился в Ставке, затем возвратился к месту своей службы в Псков. Рубинштейн уже уехал оттуда в Петроград и чувствовал себя триумфатором. Через месяц председателя уже распущенной комиссии вызвали в столицу и арестовали именем Временного правительства. Он был доставлен в Петроградское комендантское управление и помещен в камеру гауптвахты. Где-то в соседних камерах уже томились военный юрист полковник Александр Рязанов, прапорщики Барт и Логвинский. Другие сотрудники комиссии, включая и Орлова, остались на свободе по чистой случайности — они находились в служебных командировках.

Наступил демократически развязанный период в жизни нашей страны, ни о какой законности говорить не приходилось. Владимир Львович Бурцев писал в конце мая 1917 года, что никто из арестованных членов комиссии даже ще не знал, за каким следственным или иным органом новой власти он числится, их ни одного раза не допросили, и, естественно, не услышали они, в чем конкретно обвиняются.

А за тюремными стенами их уже приговорила «демократическая» пресса. Деньги Рубинштейна и сахарозаводчиков отрабатывались по максимуму.

Владимир Орлов благоразумно возвратился из командировки прямо в Ставку, не заезжая в Петроград, где, несомненно, немедленно подвергся бы аресту.

Зато в Могилеве, где всем руководил назначенный Главнокомандующий генерал Алексеев, можно было не бояться репрессий. Временное правительство пока еще опасалось портить отношения с руководящим ядром воюющей армии.

Но если штабные структуры по указанной выше причине сохранялись почти в неизменном виде, то с контрразведывательными аппаратами, в том числе и в самой Ставке, дело обстояло куда как сложнее.

Уже 4 марта 1917 года на третьем своем заседании Временное правительство приняло значимое для всей страны и впрямую повлиявшее на ее контрразведывательную службу решение о ликвидации Отдельного корпуса жандармов, включая и железнодорожную полицию, а также охранных отделений. Назначенный к этому времени военным и морским министром Александр Иванович Гучков довел новость до штабов фронтов, армий и округов для неукоснительного исполнения.

Конкретизируя решение Временного правительства, военный министр подписал циркулярную телеграмму с указанием уволить из органов по борьбе со шпионажем всех жандармских офицеров и лиц, ранее работавших в охранных отделениях и в криминальной полиции.

Это был серьезнейший удар, прежде всего по руководящим кадрам контрразведывательных отделений, как в действующей армии, так и в тылу, поскольку офицеры упраздненного ОКЖ составляли до 90 % от общего числа начальников КРО и их помощников.

Аналогичная ситуация сложилась и с младшими агентами КРО, обязанностью которых было ведение наружного наблюдения. Они также подлежали увольнению из-за предыдущей службы в Департаменте полиции МВД и его местных органах.

Руководство Ставки Верховного главнокомандующего пыталось затормозить реализацию указания новых петроградских властей. Исполняющий обязанности начальника штаба ВГК генерал Владислав Наполеонович Клембовский представил военному министру доклад, в котором подчеркивал, что, хотя жандармские офицеры не пользовались уважением в военной среде, за неимением других специалистов они «являются пока незаменимо полезными работниками в сфере преследования и обнаружения неприятельских шпионов». Однако это обращение осталось без какого-либо ответа.

Руководители штабов фронтов и армий докладывали, что реализация указания министра приведет к тяжелым последствиям. Генерал-квартирмейстер штаба Западного фронта в докладе в Ставку ВГК относительно состояния КРО предупреждал о неминуемом прекращении деятельности контрразведки в случае одномоментного увольнения указанных в телеграмме А. И. Гучкова лиц.

К подобному выводу пришло командование Румынского фронта, отдельной Кавказской армии и многих других войсковых объединений.

Проанализировав поступившие из подчиненных штабов доклады, второй генерал-квартирмейстер Ставки ВГК генерал-майор Сергей Леонидович Марков направил на места циркулярную телеграмму, разрешавшую в необходимых случаях оставлять на службе наиболее квалифицированных сотрудников из числа бывших жандармов на период реорганизации контрразведывательных отделений, но не позднее чем до 15 июля 1917 года.