Юлия Кантор - Война и мир Михаила Тухачевского

Власть в Кронштадте без единого выстрела перешла в руки ревкома. Он взял на себя подготовку выборов в Совет путем тайного голосования, предоставив право участвовать в них и вести свободную агитацию всем политическим силам социалистической ориентации. Советские учреждения в городе продолжали работать. 5 марта на «Петропавловске » собрались представители всех воинских частей гарнизона. Выступал Петриченко.

«Братва, — обратился он к собравшимся, — все вы прочитали, наверно, в газетах за 3 марта, что наши требования расценены как «контрреволюционный белогвардейский мятеж». Отсюда надо сделать вывод, что информация Михал Иваныча Калинина не была объективной. По привычке посчитали, что, коли предъявлен протест против действий правительства, значит, это белогвардейщина и контрреволюция, несмотря на то, что революционные массы, преданные Советской власти, требуют облегчить участь крестьянства.

А объяснить протест проще всего действиями генералов, кадетов и прочих империалистов»17.

Борясь с «кучкой коммунистов», мятежники были категорически против использования восстания «гидрой Антанты»:

«Мы не позволим ни одному как тайному, так и явному белогвардейцу воспользоваться временным тяжелым положением нашей Советской республики»18.

Антанта выжидала, всерьез рассматривая вопрос о помощи мятежному городу:

«Русские антибольшевистские организации… принуждены [будут] обратиться в этом отношении за помощью к французскому правительству… Русские антибольшевистские организации держатся того взгляда, что им надлежит совершенно воздержаться от содействия успеху Кронштадтского восстания, если у них не будет

полной уверенности в том, что французское правительство решило предпринять надлежащие в сем отношении меры, в частности:

1) Взяло на себя оказание финансовой поддержки при подготовке восстания, на что вследствие особенно благоприятствующей восстанию обстановки потребуются весьма незначительные средства, вероятно в пределах 200 тысяч франков;

2) взяло на себя дальнейшее финансирование Кронштадта после совершения в нем переворота;

3) приняло меры к продовольствованию Кронштадта и обеспечило прибытие первых продовольственных грузов непосредственно вслед за совершением в Кронштадте переворота;

4) изъявило согласие на прибытие в Кронштадт после переворота французских военных судов, а также сухопутных или морских частей из состава вооруженных сил ген[ерала] Врангеля…»19 Начало волнений в крепости сопровождалось развалом большевистских ячеек военных и гражданских организаций Кронштадта. (На январь 1921 года они насчитывали 2 680 членов и кандидатов в члены РКП(б).) В ВРК, в ревтройки, в редакцию «Известий ВРК» стали поступать как индивидуальные, так и коллективные заявления о выходе из партии. Практически целиком вышла из РКП(б) организация линкора «Петропавловск». Выход из партии продолжался вплоть до последнего штурма Кронштадта, когда всем было уже ясно, что осажденные обречены.

Полностью распалась 41 партийная организация Кронштадта.

Всего за время кронштадтских событий из РКП(б) вышло около 1 000 человек. Большинство из них вступило в партию в октябре 1917–го или во время Гражданской войны.

Известия о событиях в Кронштадте вызвали резкую реакцию советского руководства. Делегация кронштадтцев, прибывшая в Петроград для разъяснения требований матросов, солдат и рабочих крепости, была арестована. 4 марта Совет Труда и Обороны страны утвердил текст правительственного сообщения. Движение в Кронштадте объявлялось «мятежом», организованным французской контрразведкой и бывшим царским генералом А. Н. Козловским, а резолюция, принятая кронштадтцами, — «черносотенно–эсеровской». Поскольку резолюцию в Петрограде практически никто не видел — почта из крепости в город не доходила — расчет был верен. Основная часть рабочих крайне негативно относилась к попыткам восстановить монархию. Поэтому упоминание о царском генерале, тем более связанном с Антантой, угрожавшей вой ной, могло дискредитировать кронштадтцев. Все их попытки доставить в Петроград какие–либо сведения о событиях в крепости пресекались. Перлюстрировались все письма, направлявшиеся из крепости и в крепость. Уже после падения Кронштадта Козловский, в 1917 году добровольно перешедший на сторону большевиков, командовавший артиллерией крепости, говорил:

«Коммунисты использовали мою фамилию, чтобы представить восстание в Кронштадте в свете белогвардейского заговора только потому, что я был единственный генерал, находившийся в крепости »20.