Юлия Кантор - Война и мир Михаила Тухачевского

Британский МИД и Палата общин поддержали эти требования к явному неудовольствию польской стороны.

Решение Великобритании дало мощный дополнительный импульс к российско–германскому военно–политическому сближению. Сотрудничество с Россией позволит Германии осуществить «подрыв основ Версальского мирного договора»57, — считал Зект.

«Я отклоняю поддержку Польши, даже в случае опасности ее поглощения (Россией. — Ю. К.). Наоборот, я рассчитываю на это, и если мы в настоящее время не можем помочь России в восстановлении ее старых имперских границ, то мы не должны ей во всяком случае мешать… Сказанное относится также к Литве и Латвии. Если же большевизм не откажется от мировой революции, то ему следует дать отпор на наших собственных границах»58.

И только: за пределы своих границ — географических и обозначенных идеологией — Германия, по Зекту, переходить не должна. Зект призывал «совершенно открыто заверить русских» в миролюбии Германии и заявить о ее желании «жить с Россией в дружбе и поддерживать двусторонний экономический обмен на основе полнейшей взаимности… Следовало бы выразить надежду, что Россия будет полностью уважать границы империи 1914 г., так как мы чувствуем себя обязанными уберечь от ужасов войны те области, которые принадлежали Германии до вступления в силу мирного договора»59.

А де–юре Германия строго придерживалась суверенитета в отношении России — чтобы не обострять отношения с Антантой.

«По всей вероятности, Россия будет искать дружбы с Германией и уважать ее границы, во–первых, потому, что она всегда действует постепенно, до сих пор уважает право на самоопределение тех народов, которые не относятся к ней враждебно, во–вторых, также потому, что она нуждается в рабочей силе и промышленности Германии.

Если же Россия нарушит границы Германии 1914 г., то нам из–за этого вовсе не нужно бросаться в объятия Антанты, а скорее следует привлечь на свою сторону Россию путем заключения союза»60.

Этот тезис стал немецким фундаментом для «строительства » раппальских соглашений.

12 августа 1920 года, за день до советского наступления на Варшаву, представителям германского правительства от имени Троцкого было официально сообщено, что Советы готовы признать границы 1914 года. Если в Варшаве будет образовано польское большевистское правительство, то это польское правительство добровольно передаст Германии прежние германские территории, при условии, что они являются этнически немецкими61. В это же время майор В. Шуберт — последний военный атташе кайзеровской Германии в России — по поручению МИД Германии был направлен в Восточную Пруссию для налаживания контактов с Красной армией. Ему передали списки необходимых Красной армии вооружений, снаряжения, локомотивов, автомобилей, медикаментов, провианта. Политическое руководство РСФСР стремилось закрепить успехи Западного фронта. Командование фронта постоянно получало директивы о продолжении боевых действий. 19 июля главкомом Каменевым была подписана директива, содержавшая приказ войскам Тухачевского энергично развивать наступление на Варшаву и нанести решающий удар Войску Польскому62.

Исходя из стратегических целей Советской России, Каменев с самого начала наступления в Белоруссии принимал все меры для координации действий Западного и Юго–Западного фронтов и объединения их основных сил на варшавском направлении, что должно было привести к быстрейшему поражению польской армии и вступлению Красной Армии в центральные районы Польши. Но командующий Юго–Западного фронта Егоров и влиятельный член реввоенсовета фронта Сталин считали, что 1–ю Конную армию следует направить для взятия Львова, что силы Юго–Западного фронта должны осуществить захват Львова и оккупацию всей Восточной Галиции. Под нажимом Сталина 24 июля Егоров направил в подразделения фронта директиву, которая полностью противоречила ранее выработанной Каменевым и Тухачевским концепции, предполагавшей концентрацию

всех сил на польском фронте63. Силам Юго–Западного фронта теперь предстояло нанести удар в направлении, противоположном тому, в котором наступали армии Тухачевского.

В результате этого между Западным и Юго–Западным фронтами возникала брешь, что давало свободу маневра польским войскам. В сложившейся ситуации они могли действовать по внутренним линиям, поочередно нанося удары частям Западного и Юго–Западного фронтов. Тухачевский не был проинформирован об изменении концепции боевых действий Юго–Западного фронта. Так начинались события, позднее названные Тухачевским «катастрофой».