Прусское военное министерство небезосновательно считало, что побег из фортов Иногольштадта невозможен. Потому сюда из других немецких лагерей направлялись самые отчаянные беглецы–рецидивисты. Через некоторое время выяснилось, что их концентрация превратила Ингольштадт в своего рода кружок по обмену опытом. Английские, французские, бельгийские, русские офицеры–беглецы совместно планировали очередные попытки освобождения. По вечерам в фортах сверяли карты, делая на них пометы, рисовали маршруты, искали наиболее безопасные способы не нарваться на патрули и законопослушное местное население, обязанное немедленно сообщить властям о беглецах. Такие посиделки, подогретые хорошим вином, покупать которое у маркитантов, имевших доступ в лагерь, узникам не возбранялось, нередко заканчивались шумным весельем. А надзиратели, скованные гуманными нормами Женевской конвенции, чувствовали себя беспомощными, пытаясь утихомирить буйствующих пленников.
Тухачевский уже имел богатый опыт пребывания в лагерях:
до Ингольштадта он пережил целую героико–романтическую Одиссею. В сухих сводках досье на Тухачевского, хранящихся в Баварском военном архиве, эти приключения выглядят так. В лагере Штральзунд получил 6 дней ареста за конфликт с надзирателем; за попытку к бегству военный суд Галле 16 мая 1916 года приговорил его к трем неделям «домашнего ареста». В лагере Бад–Штуер Тухачевский получил 14 дней «домашнего ареста» за отказ следовать служебным распоряжениям дежурного офицера. Еще 14 дней ареста — за «недозволенное отдаление от предписанного местонахождения » (попытка к бегству. — Ю. К.)3.
Уже вернувшись в Россию, Тухачевский в рапорте командующему Семеновским резервным полком описал свои похождения с той же протокольной точностью.
«В плен я был взят в немецкой атаке на участке нашей позиции у д. Пясечно. Оттуда с остановками я был перевезен немцами до солдатского лагеря Бютова, где временно провел три дня и был отправлен далее в Штральзунд в офицерский лагерь Денгольм»4.
Сохранилось прошение брата Тухачевского — Александра, направленное начальнику Петроградского окружного штаба.
«В конце февраля текущего года брат мой, подпоручик лейбгвардии Семеновского полка… Михаил Николаевич Тухачевский попал в плен к германцам. В настоящее время я получил от него письмо из Штральзунда, где он ныне находится, с просьбой о ходатайстве перед Вашим Высокопревосходительством о выдаче причитающегося ему жалования на мое имя со времени последней выдачи ему оного. При сем честь имею покорнейше просить Ваше Высокопревосходительство сделать зависящее от Вас распоряжение об ускорении вышеизложенной просьбы ввиду неотложных уплат по поручению брата. 28 мая 1915 г.»5.
К этому времени «подпоручика лейб–гвардии Семеновского полка» в Штральзунде уже давно не было. В рапорте командующему полком Тухачевский писал:
«Через два месяца я бежал с подпоручиком Пузино, переплыв пролив между Денгольмом и материком, и шел дальше на полуостров Дарсер–Орт, откуда, взяв лодку, думал переправиться по морю на датский полуостров Фальстер, до которого было всего 36 верст.
Но случайно мы были оба пойманы через 5 ночей охраной маяка на берегу. После того как я отсидел в тюрьме и под арестом, я был через некоторое время отправлен в крепость Кюстрин, в форт Цорндорф [ 10 ] Сокамерником Тухачевского в лагере Цорндорф был Ролан Гарос. — Ю. К.
. Через три недели я был оттуда отправлен в солдатский лагерь Губен… Через месяц… я был отправлен в лагерь Бесков.
В Бескове я был предан военному суду за высмеивание коменданта лагеря, был присужден к трем неделям ареста и отбыл их. Из Бескова я был переведен в Галле, откуда через три месяца в Бад–Штуера б сентября 1916 г[ода] я убежал с прапорщиком Филипповым, спрятавшись в ящики с грязным бельем, которое отправляли в город для стирки. По дороге на станцию, в лесу, мы вылезли из ящиков, и так как немецкий солдат, везший белье, не был вооружен, то очень нас испугался и не мог задержать. После этого мы шли вместе 500 верст в течение 27 ночей, после чего я был пойман на мосту через реку Эмс у Зальцбергена, а прапорщик Филиппов благополучно убежал и через три дня перешел голландскую границу и возвратился в Россию. Поймавшим меня солдатам я объявил, что я русский солдат Михаил Дмитриев из лагеря Миндена, надеясь легко убежать из солдатского лагеря. Пока обо мне наводили справки, меня посадили в близрасположенный лагерь Бекстен–Миструп.
Читать дальше