Александр Михайлов - Обвиняются в шпионаже

Ну, у кого, скажите, не закружится голова от такого стремительного взлета?

Ведь даже опытного водолаза, который привык работать на глубине, на поверхность поднимают не спеша, чтобы его не поразила кессонова болезнь. По своему опыту знаю, как трудно поступить в военную академию. Академическое горлышко настолько узкое, что проскользнуть в него удавалось немногим. Если же учесть, что и среди этих немногих больше половины было блатных, то тех, кто пробивался на учебу своими силами, оставались единицы. Причем подавляющее большинство блатных были из Московского округа и из групп войск, тех, что дислоцировались в Восточной Европе — на территории Венгрии, Восточной Германии, куда и служить-то попадали по блату. Вспоминается характерный эпизод.

После окончания академии предстояло распределение в войска. Естественно, каждый мечтал распределиться получше. А в то время была льгота: офицер, окончивший академию с красным дипломом, имел право выбрать место дальнейшей службы по своему усмотрению.

Мой однокашник, отслуживший до поступления в академию несколько лет в Забайкалье в полевых условиях, вдоволь наглотавшийся песка и испытавший сорокаградусные морозы, что называется, зубами «грыз» академическую науку и, как мальчишка, радовался, когда заслуженно получил красный диплом. Его заветной мечтой было продолжить службу в Западном округе, на Украине, откуда он был родом.

Не тут-то было. Председатель мандатной комиссии четко обозначил ему курс на Дальний Восток. У моего приятеля челюсть отвисла. «У меня же красный диплом… — робко попытался напомнить он о своих правах. — В конце концов, это даже несправедливо. Майор Ю-н троечник, а возвращается снова в Южную группу войск».

В ответ на что услышал суровую отповедь: «Дальний Восток — это форпост страны! Вы что думаете, мы на такой ответственный участок троечников будем посылать?»

Но вернемся к Пеньковскому. Его тщеславие и честолюбие разрасталось, как на дрожжах. Он уверовал, что нашел универсальную отмычку к постам, чинам, наградам и всему, что этому сопутствовало. С виду неприступные и несокрушимые твердыни оказывались бессильными перед угодничеством и лестью. Пустое вроде: во время застолья долить водку в рюмку высокопоставленного гостя или, хотя это и не по чину, постучать вилкой по звонкому хрусталю и в наступившей тишине с волнительной ноткой в голосе провозгласить здравицу в честь хозяина: «Многоуважаемому Сергею Валентиновичу наше офицерское троекратное „ура“.

И еще недавно командовавшие армиями многозвездные генералы вставали, молодцевато подтягивали животы, вскидывали локти на уровень плеч и по команде розовощекого подполковника: „Два коротких, третий протяжно: гип-гип…“ — дружно кричали: „Ура! Ура! Уррр-ааа!!!“ А опрокинув в рот спиртное, благосклонно кивали в сторону Пеньковского: „Каков орел!“ Мелочь, а приятно.

Или отмечалось 60-летие Варенцова. Были приглашены важные лица, включая некоторых заведующих отделами ЦК КПСС. Как принято в таких случаях, юбиляру подносились подарки. Пеньковский всех превзошел. Он преподнес маршалу французский коньяк 60-летней выдержки. Хозяин и гости были в восторге от вкуса напитка: „Вот это коньяк!“ Никому в голову не могло прийти, что хотя коньяк и был французский, но рядового разлива, и далеко не того возраста, что был указан на этикетке. Пеньковский вырезал рекламную наклейку коньяка из журнала и ловко вклеил ее на место настоящей. Не очень красиво с точки зрения этики. Зато, какой эффект!

Немало порядочных людей сумел охмурить Пеньковский. Как выяснилось, благоволил к нему и тогдашний руководитель советской военной разведки генерал армии Иван Серов, человек, которому по роду службы должно было проявлять, по крайней мере, осмотрительность при выборе знакомств. Опять же способствовали этому жена и дочь генерала. Забегая вперед, скажем, что после разоблачения Пеньковского, и Варенцов, и Серов поплатились за свою близорукость. Сергей Варенцов был исключен из партии и разжалован в генерал-майоры, генерал-майором стал и Иван Серов.

Военно-дипломатическую академию Пеньковский рассматривал как стартовую площадку на пути к собственной генеральской звезде. В том, что она вскоре засияет на его погонах, он нисколько не сомневался. Получив назначение в Четвертое (восточное) управление ГРУ, он с нетерпением ждет направления в зарубежную командировку, рассчитывая на должность военного атташе. В середине 1955 года его ожидание сбывается. Правда, лишь частично: в Турции, куда его командировали, должность военного атташе была занята, поэтому он получил предписание в аппарат военного атташе при посольстве СССР. Друзья намекали, что это временно. В ожидании вакансии Пеньковский ходил по местным рынкам, фарцевал по мелочи, добывая деньги на сувениры для нужных людей в Москве, а по вечерам отирал углы на дипломатических приемах, имитируя оперативную работу.