Николай Крадин - Политическая антропология

Нельзя не заметить, что источники и методические приемы работы с ними у историков, археологов и этнографов сильно отличаются. Историк работает с письменными документами. Он должен установить их внешнюю подлинность, попытаться понять, какой смысл скрывается за знаками, содержащимися на исследуемом документе. Археолог исследует материальные фрагменты давно исчезнувшей культуры. У него наиболее неблагодарная задача – попытаться составить целостную картину об обществе из ограниченного числа кусочков мозаики. В отличие от археолога этнограф (антрополог) имеет возможность наблюдать как целые материальные объекты, так и отношения между людьми и их духовный мир. Но он должен уметь понять, какие глубинные механизмы скрыты за внешним проявлением тех или иных форм поведения.

С этой точки зрения между антропологией и историей имеется существенная разница. Политическая антропология не является историей в полном смысле слова. История в "узком смысле" (от английского слова story – рассказ, повесть, новелла) – это наука о событиях, реконструируемых по письменным источникам. Главная цель историка в "узком смысле" – хронологически связать свершившиеся события (факты), воссоздав их общее течение. Задача политантрополога – несколько иная, его интересуют не события сами по себе, а структуры и социально-политические системы. Поэтому если и причислять согласно распространенной в отечественной науке традиции политическую антропологию к историческим наукам, то это не совсем история, а скорее то, что называют "социальной историей" или "исторической антропологией" (Гуревич 1993). На близость между политической и исторической антропологией указал Ж. Ле Гофф в предисловии к современному изданию "Королей-чудотворцев" М. Блока – классической книги по политантропологии западноевропейского средневековья. По мнению Ле Гоффа, это даже единая дисциплина – политическая историческая антропология (Блок 1998: 57).

В то же время политическая антропология – это и не совсем этнография. Этнографы имеют дело с живыми информантами, а предметом изучения политической антропологии нередко являются не только современные архаические и традиционные культуры (тем более что в настоящее время их практически не осталось), но и более древние народы и проблемы их социально-властного устройства, известные по письменным и археологическим данным. С этой точки зрения политантропологом может быть не только этнолог-антрополог, но и в случае необходимости историк и даже археолог.

Вышеизложенное не означает, что политантрополог должен сосредоточить свое внимание на архаическом, традиционном и посттрадиционном господстве и не может заниматься изучением систем власти в современных развитых обществах. Более того, имеется ряд объективных обстоятельств, вследствие которых политантропологи все чаще обращаются к актуальным проблемам наших дней. Прежде всего – это исчезновение с этнической карты мира самого объекта традиционных антропологических исследований: к концу XX в. на земном шаре практически не осталось мест, за исключением, быть может, самых глухих уголков Амазонии и Африки, где бы остались существовать культуры, не испытавшие на себе влияния модернизирующейся западной цивилизации.

Во-вторых, проблематика эволюции институтов власти в первобытном строе и изучение процессов возникновения государства все больше и больше становятся чисто академической проблемой. Практически все письменные и этнографические источники уже введены в научный оборот. Нередко основные вопросы кажутся решенными, что отталкивает от них многих исследователей. Проблема по-прежнему состоит только в создании компаративистских, обобщающих кросскультурных исследований.

В-третьих, большинство научных фондов приоритетно финансируют исследования, посвященные современности. Однако здесь имеется широкий плацдарм для использования знаний и усилий антропологов. Вопреки опасениям ряда авторитетных антропологов прошлого (А. Кребер, К. Клакхон, М. Мид), что их дисциплина обречена стать "неудобным научным склепом", этнические конфликты на Балканах, Кавказе и в ряде иных "горячих" точек мира, развал социалистической системы и реставрация во многих посттрадиционных странах авторитаристских политических режимов делают эту профессию по-прежнему актуальной и востребованной современным мировым сообществом.