Юрий Фельштинский: Архив Троцкого (Том 1)

Оппозиция не была вполне единой. Требования и предложения, выдвигавшиеся ее участниками, носили подчас различный характер, что читатель увидит не только в материалах второго и третьего томов, относящихся к тому времени, когда начался распад оппозиционного блока, но и в документах первого тома, когда антисталинцы действовали более или менее слаженно. Сами участники оппозиции, а за ними и многие историки на Западе определяли ее как атаку левой группы на центристов во главе со Сталиным. Эта оценка верна лишь отчасти. Действительно, Сталин в 1926-1927 гг.. играл в центризм, проповедуя умеренность по ряду хозяйственных и политических вопросов, кроме, разумеется, тех, от которых зависело сохранение и укрепление его личной власти. Какой кровью обернется этот «центризм» уже в следующие годы, к каким десяткам миллионов жертв многострадальной страны приведет он в 30—40-е годы, хорошо известно. Действительно, во многих оппозиционных выступлениях, особенно исходивших от группы Зиновьева и Каменева, звучало революционное нетерпение, хотя авторы их и не помышляли о той «революции сверху», которая разразится через два-три года. Позитивная программа оппозиционеров включала требования повышения заработной платы рабочим, увеличения налогов на нэпманов и кулаков, сокращения косвенного налогообложения, поддержки производственных кооперативов на селе, ускорения темпов промышленного развития.

Подчас выношенными, но иногда спонтанными были некоторые установки, вызывавшие особенно хорошо срепетированную ярость группы, стоявшей у власти. К ним относится прежде всего положение о необходимости «первоначального социалистического накопления» (эксплуатации досоциалистических форм хозяйства) для получения источников промышленного развития. Выдвинутая Е. А. Преображенским, эта концепция весьма неточно преподносилась сталинцами как требование «дани», налагаемой на крестьянство, в том числе на его беднейшую часть[7].

Другая одиозная идея, непонятная населению, но в свою очередь удобно «подставлявшая» оппозиционеров под удары демагогии правившей группы, была высказана Троцким и подхвачена всей оппозицией — ее лидер заявил, в частности на заседании ЦКК ВКП(б) 24 июня 1927 г., о происходящем в партии термидорианском перерождении[8]. Сравнение проводилось с государственным переворотом 9 термидора (27 июля) 1794 г. во Франции, когда была свергнута якобинская диктатура, залившая страну кровью, и политический курс Французской революции начал возвращаться в русло конституционного развития. Это сравнение было крайне неточным, искусственным, не соответствовало реалиям обеих стран, не выходило за рамки хлесткого лозунга и в то же время требовало усиленных разъяснений даже для партийных функционеров, лишь понаслышке знавших о французских событиях почти полутораве-ковой давности. Оно лишь усиливало у не очень грамотных большевиков чувство раздражения в отношении «коминтел-лигентов», каковыми им представлялись Троцкий и близкие к нему деятели. Впрочем, сам Троцкий, как нам думается, не очень хорошо понимал, что же, собственно, произошло во Франции летом 1794 г. Он писал: «Что же такое Термидор? Спуск революции на одну ступеньку; сдвижок власти вправо в результате какого-то надлома или надрыва революции. Наверху, у руля как будто те же самые люди, те же самые речи и те же самые знамена...»[9] На деле же во французском Термидоре имел место не «сдвижок»: от власти была отстранена партия, казнены ее лидеры, изменился характер революции. Грозила ли такая опасность СССР со стороны Сталина и его группы? Совершенно очевидно, что Троцкий имел в виду совершенно другой ряд явлений советской действительности.

В противовес сталинской «теории победы социализма в одной стране» оппозиционеры, и Троцкий прежде всего, отстаивали мнение, что советскую экономику и политику надо рассматривать в контексте мирового развития. Теоретически это означало, что «полный социализм» может быть построен в СССР только при условии общемировой или, по крайней мере, европейской революции. Но, как видно из главных установок оппозиционеров, они не только не отрицали социалистической перспективы при долговременном сохранении существовавшей мировой расстановки сил, но настаивали на ускорении социалистического развития. Между тем, и абстрактную установку Троцкого на мировую революцию (которая, кстати, оставалась азбучной истиной в коммунистической парадигме и приверженность которой провозглашал Сталин) господствовавшая в ВКП(б) группа использовала для подрыва влияния оппозиции. Сделано это было путем нехитрой операции. Троцкому приписали авторство «теории перманентной революции», которую на самом деле выдвинул не он, а авантюристически настроенный социал-демократ Парвус еще в 1905 г. Кратковременная симпатия Троцкого к этой теории, весьма близкой к ленинской теории перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую (правда, при меньшем акцентировании роли крестьянства)[10] была теперь преподнесена как прочно сохранившаяся антиленинская установка, как курс на развязывание мировой революции в близкой перспективе при игнорировании интересов советского народа и особенно крестьянства. Никто из власть имущих, в том числе и признанный тогда главный теоретик партийного большинства Н. И. Бухарин, не мог объяснить, что же собой представляет эта теория применительно к 20-м годам. Сам Троцкий в октябре 1928 г., находясь в ссылке, в статье «Перманентная революция и линия Ленина» с достаточным основанием отмечал: «Кампания против старого «троцкизма» была на самом деле кампанией против октябрьских традиций, которые становились новой бюрократии все более стеснительными и невыносимыми. Троцкизмом стали называть все, от чего нужно было оттолкнуться»[11].