Юрий Фельштинский: Архив Троцкого (Том 1)

В дискуссиях вспоминались и другие неудачи: провал коммунистических путчей в Германии и Болгарии в 1923 г., в Эстонии в 1924 г. Обе стороны — и оппозиционеры, и правившая группа — искали субъективные причины этих поражений. Оппозиционерам в этом смысле было легче — они обвиняли сталинско-бухаринское руководство Коминтерна (забывая, правда, что в 1923-1924 гг. во главе Коминтерна стоял один из лидеров теперешней оппозиции Зиновьев). Сталинцы-бу-харинцы находили виновников в компартиях, особенно в тех группах, которые поддерживали оппозицию в СССР или в какой-то мере сочувствовали ей. Обвинения в «правом оппортунизме», «ликвидаторстве» или же, наоборот, в «ультралевизне» сыпались, как из рога изобилия.

И правившая команда, и борцы против нее в равной мере необоснованно, спекулятивно твердили о непосредственной опасности военного нападения «империалистических держав» на СССР. «Военная тревога» стала особенно навязчивой после того, как в мае 1927 г. последовала серия международных инцидентов, из которых наиболее значительными были разрыв Великобританией дипломатических отношений с СССР (это произошло после того, как во время обыска в помещении Англо-русского кооперативного общества были обнаружены неопровержимые свидетельства советского шпионажа) и убийство советского полпреда в Польше П. Л. Войкова русским белоэмигрантом. Никакого «единого фронта империалистических держав против СССР», готовившего «новую интервенцию», на самом деле не существовало, и в советском истеблишменте прекрасно это сознавали. Как и прочие рычаги, резкое преувеличение военной угрозы играло на руку Сталину, использовавшему его против оппозиции, более того — заявившего о возникновении «единого фронта от Чемберле-на до Троцкого». О том, что это было именно так, свидетельствовал нарком иностранных дел Г. В. Чичерин, заявивший в 1929 г. американскому журналисту и будущему видному историку Луи Фишеру: «В июне 1927 г. я вернулся из Западной Европы. Все в Москве говорили о войне. Я старался разубедить их: «Никто не планирует нападения на нас». Я настаивал.

Тогда коллега меня просветил. Он сказал: «Мы это знаем. Но это нам нужно для борьбы с Троцким»[20]. Остается вновь и вновь поражаться, как такой опытный политик, каким был Троцкий, оказался на поводу мошеннической игры Сталина. Но ведь, вступим в спор с собою же, если бы лидер оппозиции пожертвовал своими догмами, начал по тактическим соображениям полемику со Сталиным, отрицая военную опасность, это был бы совершенно другой человек, не тот, чья позиция доминировала в оппозиционной среде.

Усвоив, что партийный аппарат полностью ее поддерживает, что основная масса рядовых коммунистов одурманена «антитроцкистскими» эскападами, что масса населения весьма чужда споров в партийных верхах, сталинская клика осенью—зимой 1927 г. завершила организационный разгром объединенной оппозиции. При этом сами оппозиционеры исправно попадали в капканы, которые для них расставлялись. Последовали «раскрытие тайной типографии», которую «помог» оборудовать тайный агент ОГПУ; разгон попыток альтернативных демонстраций 7 ноября 1927 г.; исключение Троцкого и Зиновьева вначале из ЦК, а затем из партии; наконец, изгнание из ВКП(б) всех активных оппозиционеров в декабре 1927 г. на XV съезде партии.

Съезд увенчался очередной политической игрой Сталина, когда он на пленуме ЦК 19 декабря, посвященном «избранию» высших партбоссов, лицемерно попросился в отставку. Сталин, разумеется, был убежден, что его «просьбу» отклонят. Тем более важно было ему зафиксировать в продолжавшихся по одной-две минуты двух выступлениях, что он стал генсеком по инициативе Ленине, что именно благодаря ему разбита оппозиция, что генсек в партии должен быть только один и что, стало быть, всяких «маленьких генсеков» — в республиках и губерниях — надо немедля устранить. Этот пленум, безусловно, был одной из главных вех на пути превращения Сталина в единоличного диктатора[21].

Буквально на следующий день после исключения активных деятелей оппозиции из ВКП(б) сама оппозиция раскололась. Каменев, Зиновьев и ряд других деятелей полностью капитулировали, заявив об идейном и организационном «разоружении», осуждении взглядов, которые они только что пропагандировали, обязались поддерживать и отстаивать все партийные решения. Их письмо появилось в «Правде» 27 декабря 1927 г. «...Мнимые величины выходят из игры, надо думать, выходят навсегда», — написал по этому поводу Троцкий[22].