«Цвете мой прекрасный…», или Исчезнувший храм
— Цвете мой прекрасный, что рано увядаеши? Винограде многоплодный, уже не подаси плода сердцу моему и сладости душе моей; чему, господине, не воззрише на мя, не промолвиши ко мне, уже ли мя еси забыл?…
Плач Евдокии Суздальской из «Повести о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича». XIV в.
Великий князь Московский Дмитрий Иванович сочинял духовную. Завещания составлялись перед каждым трудным походом, перед поездкой в Орду, когда оказывалась под прямой угрозой княжья жизнь. Менялись в зависимости от круга наследников, отношения к ним, утраченных или прибавившихся земель и богатств.
Со времени возникновения истории как науки духовные грамоты считались ценнейшим источником сведений экономических, юридических, географических, правовых. Человеческие, личные отношения оставалисъ незамеченными. Да и о каких чувствах можно было на самом деле говорить на основании простого перечисления названий местностей, земель или вещей! Так казалось. А в действительности?
Ведь вот деду Дмитрия Ивановича, как и ему самому в былое время, не ехать в Орду было нельзя. Без ярлыка на княжение добиться полноты власти на русских землях невозможно, особенно если речь шла о великокняжеском столе. Оставалось все, до мелочи, предусмотреть, додумать, ни в чем не просчитаться. Слишком часто дорога в Орду, в ханскую ставку становилась невозвратной.
Боялись не за себя — за родных: за раздоры, за гибель в неволе и нищете. Дед так и писал: «…Се аз, грешныи худыи раб божии Иван, пишу душевную грамоту, ида Ворду, никимь не нужен, целымь своимь сумом, в своем здоровьи. Аже бог разгадаеть о моем животе, даю ряд сыном моим и княгини своеи…» С веками придут новые слова, юридические формулы — «в здравом уме и твердой памяти», «без насилия и принуждения», но смысл останется неизменным.
Сыновья — им предстояло княжить. Дочери — их оставалось выдать замуж, не обделить приданым. Жена — здесь главная забота была о доходах, чтоб не знала до конца своих дней нужды: кто там станет печалиться о вдовьей судьбе! Генеалогические схемы, которые подсказывали учебники по истории, называли трех сыновей деда: Семена, Ивана, Андрея. И то немало, а была еще «княгиня с меньшими детми», видно, мачеха старшим, раз не называл для всех матерью, опасался, чтоб не обидели, грозился проклятьем, коли посягнут на завещанную княгине долю.
Иван Данилович, родной внук Александра Невского, прозванием Калита, — скопидом, «денежный мешок». То ли за рачительное хозяйствование — счет копейке знал, порядок в княжестве любил, то ли за висевший всегда у пояса кошель. Карамзин утверждал, будто никого из нищих без милостыни не отпускал. Вернее всего — с деньгами не расставался: всегда пригодиться могли, да и надежней, когда были под рукой. Изданное в 1813 году Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел, — огромный, переплетенный в рыжую кожу фолиант, словно хранил звуки неторопливой, рассудительной речи.
«…А что золото княгине моя Оленино, а то есмь дал дочери своей Фетинье, 14 обручи и ожерелье матери ее, монисто новое, что есмь сковал. А чело и гривну, то есмь дал при себе. А что есмь придобыл золота, что ми дал бог, и коробочку золотую, а то есмь дал княгини своей с меншими детми». Лишних безделушек не было — все наперечет, все на памяти, как и рухлядь: не так много у Московского князя парадной одежды, не так легко она «строилась».
«…А ис порт моих сыну моему Семену: кожух черленыи жемчужьныи, шапка золотая. А Ивану, сыну моему: кожух желтая обирь с жемчугомь и коць великии с бармами. Андрею, сыну моему: бугаи соболии с наплечки с великимъ жемчугомъ с каменьемъ, скорлатное портище сажено с бармами. А что есмъ нынеча нарядил 2 кожуха с аламы с жемчугомъ, а есмъ дал меньшим детям своим, Марьи же Федосьи, ожерельем». Была одежонка и попроще — так ее раздать попам по церквам на помин княжеской души. Не золото же на них за молитвы тратить!
Но главным, конечно, оставалась земля, княжество. Волости, села, деревни, угодья, мельницы, бортницы с медовым оброком, луга, рыбные ловли. Уж тут тем более все знал наизусть, каждый косогор помнил, каждое селение, что к чему «потягло» — относилось. Здесь и нужна особая мудрость, чтобы была власть у старшего сына, сила, а только и младшим, чтоб не обидно, чтоб против Московского князя не бунтовали, брат на брата войной не шли. Потому рядом с уделами, дальними землями доставались каждому селения и дворы московские и подмосковные, вроде каждый на своем, а все одной семьей.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу