М. Дитерихс - Убийство царской семьи и членов дома Романовых на Урале. Часть II

Вечером 26 февраля из совокупности донесений военных и правительственных агентов власти Государь увидел, что среди военных начальников Петрограда нет должного единения как между собою, так и с администрацией города, а агенты правительственной власти проявляют признаки полной гражданской слабости и стремление поддаваться влиянию общих политических тенденций думских революционных агентов. Государь в этот вечер долго беседовал с Михаилом Васильевичем Алексеевым, и с уверенностью можно заключить, что именно за эту ночь в Нем вполне определились те пути Его действий в последующие дни, которые исходили из духовных побуждений и принципов мировоззрения Царя, руководившего Им в течение всей Его жизни, и особенно в период со времени начала этой последней грозной и ужасной европейской войны. Прежде всего движимый чувством бесконечной любви к Своим подданным и помня благие результаты уже бывших примеров, Он надеялся, что личная его встреча с Родзянко и другими членами Государственной думы удержит их от опасного политического увлечения текущего момента и объединит как прежде для совместного изыскания выхода из наступившего тяжелого фазиса упадка духовных сил страны на приемлемых и понятных для народной идеологии началах. Поэтому он решил вернуться в Царское Село, о чем и сообщил Императрице, членам правительства и Председателю Государственной думы, который, по-видимому, заверил Царя, что выедет к Нему навстречу. Смотря на все развертывавшиеся события с точки зрения сохранения государственного единства России и возбуждения ее духовных сил для доведения войны до победоносного конца, Государь в предстоявших изысканиях выхода из создавшегося текущего момента предусматривал возможность изменения порядка образования исполнительного правительственного органа, что и высказывал как генералу Алексееву, так и генералу Иванову. Но понимая, что конституционные тенденции русского интеллигентного общества совершенно не разделяются историческим мировоззрением народа «всея земли», Он допускал найти почву для примирения двух сталкивающихся течений общественной и народной идей в сохранении инициативы государственного шага за Собой, как за Помазанником Божьим, стоящим в чувстве народной массы не только выше всякого Своего подданного, но и выше всякого земного закона, управляющего жизнью всего Государства. Государь мог смотреть на этот шаг не как на умаление Своей самодержавной власти, освященной Помазанничеством Божьим и врученной Его предкам народом «всея земли», а как на новый путь теснейшего единения с народом в тяжелую годину жизни, постигшую землю Его народа. И вылиться шаг этот мог не в форме западноевропейских хартий гражданских конституционных взаимных обязательств, а как следствие безграничной любви Помазанника Божия к своему народу, с одной стороны, и как сознательное нравственное обязательство избранников «всея земли» служить всемерно и всепокорно Самодержцу русской земли на благо и пользу народа «всея земли» - с другой. В Своем Помазанничестве от Бога Он так ясно чувствовал отчужденность идей народа от западноевропейских идей руководителей общественной мысли в Петрограде, что даже 2 марта, узнав о самочинном объявлении Председателя Совета Министров князя Львова, Он, страдая за последствия этого антинародного шага руководителей, и движимый чувством любви к Своему Отечеству, поспешил утвердить Своей властью это незаконное назначение, пытаясь удержать справедливый гнев народа, который неминуемо должен был разразиться над отпавшими от его мировоззрения узурпаторами власти. Но было уже поздно, народ простить не мог…

Руководясь указанной основной идеей изыскания путей для разрешения тяжелых событий момента, Государь естественно отказался от подавления петроградского движения силами извне, так как это должно было неизбежно привести к внутренней вооруженной борьбе, к возможности развития гражданской войны и как следствие этого к ослаблению боеспособности фронта. Мысль такого способа действий была противна всему Его пониманию Своего служения народу, а потому доводы окружающих о необходимости прибегнуть к вооруженной силе, о вызове для сего надежных частей с фронта не находили у Него отголоска, что и послужило причиной обвинения Его в нерешительности, в фатализме в поведении этих дней. Это не был фатализм; это была глубокая покорность перед Промыслом Божьим и безропотная вера в благость и мудрость Его в вопросе возникшей внутренней идейной борьбы. Его выбор генерала Иванова, человека мягкого и миролюбивого по натуре, в качестве Главнокомандующего Петроградским военным округом, подтверждает эту точку зрения Государя. В личных указаниях, данных в двух беседах с Ивановым, Царь ознакомил генерала со Своим желанием разрешить политические вопросы мирным путем и с необходимостью избежать «междоусобицы и кровопролития в тылу фронта». Беспокоясь лишь, в частности, за безопасность Своей Семьи, оказавшейся слишком близко к вооруженному мятежу в Петрограде, Государь разрешил двинуть часть предназначенных с северного фронта войск на Царское Село, куда указал прибыть и генералу Иванову. Трагизм начинавшейся агонии Императора Николая II заключался в том, что Он в эти тяжелые дни оставался непонятым лицами, Его окружавшими, как это было и во всей Его государственной жизни. Все требовали от Него теперь, руководясь идеями и образцовыми примерами западноевропейских народов, изменения существующего порядка организации исполнительной правительственной власти, в целях юридического ограничения Его самодержавной власти, а Он, побуждаемый высокой любовью, исходившей из Его Помазанничества, искал путей для удовлетворения предъявленных к Нему требований, в целях морального усиления своего слияния с народом «всея земли», в духе и форме исторических идей своего русского народа. Он действовал, как имущий власть от Бога; от Него же ждали поступков и решений только как от Царя - гражданского Правителя; или уступи, или карай силой, если можешь. Он же мог вести свой народ в исторической миссии Помазанничества от Бога только по путям заповедей Того, к Кому по смыслу идеи государственного единения стремится чутьем русский народ «всея земли» - к Христу.