С Глинка - Из записок о 1812 годе (Очерки Бородинского сражения)

Для этого надобно было завладеть и последнею опорою - курганом Горецким и подручною его батареею, которые, приурочиваясь к ручью Стонцу, обстреливали всю окрестность до большого люнета, завоеванного вице-королем. С намерением овладеть этою крепкою частью нашей позиции Наполеон доезжал до полета пуль, чтоб осмотреть все ближе и явственнее. Губительный огонь кипел около Горок. Оставя свиту за лесом, Наполеон выехал и показался против самых Горок. Бертье, Коленкур, Дюрок, Бесьер и еще один паж следовали за императором, на одну минуту подъезжал к нему Мюрат. Наполеон стоял под пулями русских стрелков. Упрямо хотел он захватить курган Горецкий. "Где ж наши выгоды? говорил угрюмо Наполеон. - Я вижу победу, но не вижу выгод!" Все провожавшие императора восставали против атаки.

"Войска наши утомлены до изнеможения! - говорили маршалы. - Одна надежда на гвардию!" - "Мы в 600 милях от Франции! - представлял Бертье. - Мы потеряли до 30-ти генералов. Чтоб атаковать курган, надобно жертвовать новыми войсками, ожидать новых потерь. И что ж будет, если захватим батарею? Получим в добычу еще одну горстку русских - и только! Нет, государь, продолжал Бертье, - наша цель Москва! наша награда в Москве!" - "Надобно беречь гвардию, - прибавил Бесьер, - вся надежда на гвардию. Она будет отвечать Франции за императора!" Эта достопамятная сцена - отрывок из великой мировой драмы - разыгрывалась на помосте, усеянном трупами, под павильоном ядер и гранат, при трескучем полете картечи. Все единогласно убеждали Наполеона уехать далее с этого опасного места, и всякий порывался скакать вперед для ближайшего осмотра позиции русских. Наполеон упрямился. Но один из генералов взял под уздцы его лошадь и сказал: "Не здесь, государь, ваше место! Смотрите: русские нас заметили, на нас наводят пушки!" Наполеон дозволил себя увести, и тотчас после того картечь русская вспахала землю, на которой стоял император французов. Изменя место, Наполеон не изменил предположение и разъезжал по линии с своею думою.

Направясь к Семеновскому, увидел он столпление резервов русских и массы, готовые двинуться вперед. Эти массы были войска (часть гвардии), посланные Кутузовым. Это была одна из двух попыток Кутузова действовать наступательно. Сперва послал он Уварова на левое крыло французов; потом (около 5-ти часов пополудни), заметив, что центр французской линии почти весь состоит из конницы, составил плотную массу пехоты, чтоб пробить эту жидкую линию и направил ее левым флангом на Семеновское. Но пехота наша не могла ни собраться, ни выйти довольно скоро, и французы, заметив новое приготовление, не дали созреть и совершиться предприятию. Сорбье даже, как иные говорят, без приказания Наполеона открыл ужасный огонь.

Заиграли органы адских батарей; целыми колесистыми городами съезжаются они с разных мест, конная артиллерия скачет по полю, ядра с визгом бороздят и роют луг и долины, бомбы лопаются, и наши остановились на пути своем, пока наконец скрестили штык с штыком с колоннами наступавшего Нея. Наполеон однако ж дрогнул атаки русских на центр его и решился подвинуть вперед молодую гвардию. Вот лучшая похвала преднамерению Кутузова! Не его вина, что атаки (на левое крыло и центр французов) и военная хитрость на левом крыле нашем не достигли вполне своего назначения. Он приказывал - надобно было исполнить!.. Впрочем, две последние попытки не остались без плода в объективном смысле: та приостановила, эта изумила - и этого уже достаточно!

Другие рассказывают, что Сорбье не сам, а по повелению Наполеона начал ужасную пальбу по колоннам русским. Наполеон, говорят они, махнул рукой и... во весь дух примчалась адская батарея, чтоб поддержать другие многочисленные, расставленные королем Неаполитанским. В подкрепление дивизии Фрияна подвинута, как мы сказали, другая - Ронье, из молодой гвардии, которой начальником был Мортье. В эту минуту выглянула и дивизия Клапареда из-за люнета, которым заслонялась. Она, как и некоторые другие, не раз падала на колени, не стерпя пальбы русской, направленной в уровень человека, другие войска французские по той же причине хоронились по оврагам и за парапетами завоеванных окопов, стоя на коленях. Чтоб дополнить хотя несколько не вполне рассказанное, обратимся опять к событиям, уже промелькнувшим под пером нашим.

"Русские, - говорит французский повествователь, - хотели выполнить сердечный обет, данный накануне перед св. иконою Богородицы, великий обет: "Положить свои головы за веру и отечество!"