От сентября второго до сентября одиннадцатого, то есть десять дней по оставлении Москвы, были важнейшими днями и потому, что главное русское войско разило неприятеля без оружия и потому, что дух русский отуманивался еще недоумением. Движениями скрытными, искусными, действуя по разным направлениям, Кутузов не только завлекал в сети неприятеля, но изумлял и своих. Глубоко обдумав и сообразив великую тайну бокового движения, русский, опытный полководец говорил: "Дело идет не о том, чтобы успокоить Отечество, но чтобы спасти его".
Сказал я выше, что при разгроме недоумения, поразившего жителей Коломны, я не мог даже отыскать и семейства моего, ожидавшего меня там. Встревожены были жители и других мест, но то было заторопление мимолетное. Яснее блестит солнце после перелета туч, яснее светилась и мысль русская после мгновенного недоумения. Около четырех месяцев странствуя по различным краям России и один и с семейством, я мог наблюдать дух народный и по внутреннему убеждению совести говорю, что Наполеон везде бы встретил такую же борьбу с дружинами поселян, какую встречал в окрестностях московских и в смоленских уездах.
Между тем движения главного русского войска по Калужской дороге час от часу более прикрывали и Тулу и Калугу и Орел. Завоеватель порывистым пером своим водружал орлы французские наверху башен Кремлевских, а Кутузов из глаз его увел русское войско. Не видя русских полков и смущаясь недоумением, неприятель посылал сильные отряды отыскивать русских в России и - везде встречал неудачу.
К дальнейшему обеспокоиванию тыла неприятельского, к стороне Можайска, отправлен был сильный отряд с Дороховым, а подполковник Давыдов, как сказано в военных известиях, "давно уже жил между Гжатском и Можайском".
Час от часу более кипел разгул малой войны. Ударил час малой войне истомлять, раздроблять и огромлять исполинскую войну нашествия. Силы малой войны высказывают и опыты прошедшего столетия. Тахмас-Кули хан, то есть раб Тахмаса, вступя на чреду властелина с именем шаха Надира, или победителя, потрясая Персию и Индостан, смирялся перед дружинами лезгинцев.
Войско Кутузова, не теряя своих, в продолжение десяти дней захватило в плен пять тысяч рядовых, множество чиновников и в том числе генерала Ферье, начальника штаба, короля Неаполитанского. В том же известии сказано о новых успехах Тормасова и о соединении с ним Дунайской армии Чичагова.
Отряды Дорохова, непрестанно тревожа неприятеля по Можайской дороге, перехватывали добычу, курьеров и препятствовали всем подвозам. Русские отдельные отряды в различных местах как будто бы смолвясь душами, везде разили неприятеля внезапными нападениями и везде зоркими очами подстерегали его. Можно сказать, что и леса и овраги и все воевало вместе с ними.
Непрестанно огромляем был тыл войск Наполеоновых под Москвой и далее; то же претерпевали и полки, сражавшиеся с графом Витгенштейном. Тщетно заваливали они тропинки даже и в глубокой чаще лесов; тщетно укрывались за болотами; мужество русских везде их отыскивало.
В день семнадцатого сентября охотники из ополчения, находившегося в авангарде Милорадовича, бросясь отважно в штыки и кипя мужеством, выгнали неприятеля из деревни Чириковой. Вышеупомянутый генерал Ферье и адъютант князя Понятовского граф Потоцкий захвачены были в плен.
Ополчение торжествовало на поле битв, торжествовало ополчение и на берегах Невы, на Петербургском театре. Я говорю о драме Висковатова, игранной в Отечественную войну под названием "Ополчение". Те, которые видели это представление, и теперь еще воспоминают о том с душевным восхищением. И действительно, казалось, что тогда все возрождалось новой жизнью. Иван Афанасьевич Дмитревский, соперник Гаррика и Лекеня, неся на раменах своих почти целое столетие, вышел на театр в виде заслуженного воина, видевшего славу Румянцева-Задунайского и полководца Италийского. Блестящий ряд знаков доблестей военных сиял на груди его. Он снимает с себя медали, возлагает их на алтарь Отечества и говорит: "Что дано мне за старую службу, то отдаю для новой службы за Отечество!" Тут благословляет он на брань и на смерть внука своего, которого представлял В. М. Самойлов. Возложа трепещущую руку на голову юноши, Дмитревский не по заданным словам, но по вдохновению души своей, голосом любви к Отечеству, любви пламенной, вещал живую речь русскую, завидуя в юноше не весне лет его, но тому, что он полной, отважной жизнью может служить и умереть за родную землю русскую, за любезное Отечество!
Читать дальше