Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

Как Бэбина рука? Он так легко ее переутомляет, потому что он силен, и ему хочется делать все, как другие дети. Знаешь, дружок, я думаю, я возьму с собою Марию и Анастасию. Было бы слишком жестоко оставлять их одних дома. Я им только скажу это в понедельник, потому что они любят сюрпризы. M-me Зизи хочет с нами доехать до Твери, так как это ее родной город, и она всех там знает, так что сможет нам очень пригодиться. Дружок, не поедешь ли ты с Бэби до нашего приезда в Витебск, чтобы видеть армейский корпус, стоящий там? Это, по словам Мордвинова, интересно. Или, может быть, мы все вместе туда поедем, а оттуда ты поедешь на юг куда-нибудь, к Иванову? Обдумай это. Было бы страшно интересно увидеть войска, — езды ведь всего 2 версты от Витебска в автомобиле. Наш Друг с прошлого года все говорит, что я должна видеть войска, так как это принесет им счастье. Поговори об этом с Воейковым и поедем все вместе. Мы приезжаем 15-го утром в 9 час., скажем, на день или два. Какое счастье вас увидать, я так тоскую по вас обоих! Вчера была неделя, как вы нас покинули, мои дорогие!

Белецкий представится мне завтра. Он, оказывается, очень энергично поговорил с Поливановым и сказал ему, что знает, что его сыщики работают, шпионят и несут разведывательную службу, и это того несколько расстроило. Мордвинов полон наилучших впечатлений от всего, что видел. О, как хорошо побывать там, вдали от этих серых, противных, сплетничающих городов!

Извини за ужасный почерк, но я, как всегда, очень спешу. Сегодня вечером в 9 часов увижу нашего Друга у нее в доме.

Дружок, каково положение под Ригой? Как эти 3 генерала, которых ты уволил?

Я не могу понять, что Н. делает. Теперь он взял Истомина [488] (который ненавидит Григ. и был помощником Самарина) управляющим своей канцелярией.

Михень уехала со своим поездом. Игорь вернулся сильно больным, — воспаление легких и плеврит. Теперь он вне опасности, бедный мальчик, лежит в Мраморном Дворце. Какое у них всех плохое здоровье! Мне жалко бедную Мавру.

Должна кончать, мое Солнышко. Жажду тебя увидеть и с нетерпением считаю дни, которые нас еще разделяют. Да хранит и благословит тебя Господь! Целую нежно и остаюсь глубоко любящая

Твоя.

Посылаю тебе опять немного цветов. Каждое утро и вечер крещу и целую твою подушку.

Могилев. 9 октября 1915 г.

Мое возлюбленное Солнышко,

Не знаю, как благодарить тебя за твои милые письма, каждодневно доставляющие мне столько радости! Поезда теперь как будто ходят лучше — курьер уезжает отсюда в 2 часа пополудни, — и вот почему у меня нет времени писать. Всегда нужно принять кого-нибудь после завтрака, покуда Бэби отдыхает. В 2 ч. 30 м. я выхожу, потому что дни после обеда стали коротки.

В воскресенье, послезавтра, мы уезжаем в Бердичев, где находится старый Иванов. Я хотел бы повидаться с ним и, может быть, осмотреть войска, если бы таковые оказались поблизости, пока Солнечный Луч со мною, и вернуться сюда во вторник, — самое позднее в среду, — в зависимости от дня твоего приезда сюда. Надеюсь, ты одобряешь эту поездку. Я нарочно телеграфировал. Павел уезжает в Царское Село также в воскресенье — причина вот в чем.

Я уверен, ты помнишь мое давнишнее желание собрать наших гвардейцев в одну группу, как личный резерв. Прошел целый месяц, пока их вылавливали из боевых линий. Безобразов будет поставлен во главе этой группы, которая должна состоять из двух гвардейских корпусов, 1-го (ныне существующего) и 2-го, составленного из наших стрелков и варшавских — гвардейской дивизии. Последним будет командовать ген. Олохов, а первый я предложил Павлу, который согласился с радостью и признательностью. Вот почему он возвращается, чтобы приготовиться к отъезду на долгий срок!

Я уверен, что он хорошо будет исполнять свои обязанности, — он с ними справится, а они все будут помогать ему — своему бывшему командиру!

Когда я сообщил Павлу об этом своем намерении, он заплакал и чуть не задушил меня — ему так хотелось принять участие в войне!

Ну, моя птичка, моя бесценная душка, я должен кончить. Да благословит Бог тебя и твою поездку! Нежно люблю и страстно целую. Неизменно твой старый

Ники.

Царское Село. 10 октября 1915 г.

Мой любимый, дорогой,

Снег идет, 1 градус мороза и пасмурно, но все же я спала с открытой форточкой. Как много пленных мы опять взяли! Но как дела около Риги? Это меня сильно беспокоит. Мы видели нашего Друга вчера вечером. Он в общем спокоен насчет войны, но другой вопрос Его сильно мучит, и Он в течение двух часов почти ни о чем другом не говорил. Дело в том, что ты должен приказать, чтобы непременно пропускали вагоны с мукой, маслом и сахаром. Ему ночью было вроде видения, — все города, железные дороги и т.д. — трудно передать Его рассказ, но Он говорит, что это все очень серьезно, — и тогда не будет забастовок. Только для организации такого дела необходимо послать кого-нибудь от тебя. Он хочет, чтобы я обо всем этом поговорила с тобою очень серьезно, даже строго, и девочки тоже должны помочь. Поэтому пишу тебе об этом уже заранее, чтобы ты привык к этой мысли. Он предлагает, чтобы в течение 3-х дней приходили исключительно вагоны с мукой, маслом и сахаром. Это в данную минуту даже более необходимо, чем снаряды или мясо. Он считает, что 40 человек старых солдат могут нагружать в час по одному поезду, которые можно отправлять один за другим, но не все к одному месту, — этого тоже не следует, — а некоторые к Петрограду и Москве, другие к разным другим станциям, и отправлять их постепенно. Для этого надо сократить пассажирское движение, уничтожить 4-ые классы на эти дни и вместо них прицепить вагоны с мукой и маслом из Сибири. Там пути, ближе к западу, менее запружены. — Недовольство будет расти, если положение не изменится. Люди будут кричать и говорить тебе, что это неисполнимо, и пугать тебя, что этого нельзя делать, и будут “лаять”, как Он говорит. Но это необходимая, важная мера, хотя и рискованная. В 3 дня можно привезти количество, достаточное на многие месяцы. Тебе может показаться странным, что я тебе это пишу, но если вникнуть в эту мысль, поймешь всю ее правоту. В сущности, все можно сделать, надо лишь заранее обо всем распорядиться, как для сбора или лотереи, чтобы все могли устроиться сообразно с этим. Только не надо комиссии, которая затянет все дело на недели без всякой пользы, — надо, чтобы это было немедленно приведено в исполнение. Надо только найти энергичного человека, чтобы послать в Сибирь на главную железнодорожную магистраль, и к нему прикомандировать еще несколько других для наблюдения за правильным ходом работы на больших станциях и железнодорожных разветвлениях, во избежание ненужных замедлений. Я предполагаю, что ты увидишь Хвостова до меня, поэтому пишу тебе все это. Он просил меня поговорить об этом с Белецким и завтра со стариком, чтобы они могли скорее это обдумать.