Вайолет Каммингс - Ноев ковчег и Свитки Мертвого моря

Однако, говорит Швейцер, независимо от роли Иуды, Иисус сам сознательно навлек на себя смерть; это выглядит еще правдоподобнее в свете новых знаний. Приходится также признать, что смерть Иисуса не повлекла за собой возникновения мессианского царства. Может быть, следует заново вслушаться в трагические слова, прозвучавшие с креста: «Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?»

Тем не менее, согласно Новому Завету, его последователи не поверили в ошибку Иисуса. Они чувствовали, что он все еще жив, что он еще явится, хотя позже, но при жизни этого поколения. Их община постепенно формировалась в пределах большего сообщества, в их ожиданиях к ним присоединялись все новые приверженцы. Так возникло то, что канонически известно под именем иудейско-христианской церкви.

Что произошло с этой церковью? Сначала она была центром нового движения, тем более что находилась в Иерусалиме. К ней принадлежали ученики Иисуса, причем некоторые занимали видные посты. Но когда началась война, окончившаяся падением Иерусалима в 70 г. н. э., эта церковь перебралась в Пеллу, за Иордан. И тогда ее престижу пришел конец. Возможно, она некоторое время просуществовала еще в составе поздних эбионитов. В итоге можно сказать, что Иисусу не удалось стать мессией Израиля. В этом смысле его ожиданиям не удалось осуществиться, как в плане чудесном, так и естественно-историческом.

Тем временем, благодаря деятельности апостола Павла, происходил рост нееврейской церкви, на который Иисус никоим образом не рассчитывал. Центром ее стал не Иерусалим, а Рим. Вместо спасения «заблудшей овцы дома Израилева», было провозглашено искупление именем Иисуса всего Средиземноморья. Постепенно, как мы видели, эта нееврейская церковь стала элементом движения, которое привело в итоге к становлению христианства; последнее же вместо воплощения мечты о мессианском царстве вылилось в синкретическую систему на базе ряда религий, которой суждено было получить выражение в виде многочисленных сект и церквей.

Каково же в этом случае место Иисуса? Он, говорит Швейцер, оказывается человеком, который принадлежал своему времени, чье мышление совершенно отличалось от нашего, который верил в собственное мессианство, причем таким образом, который лишен для нас смысла. Иисуса никак нельзя превратить в учителя, чья мученическая гибель увенчала дело его жизни. Он был преисполнен мессианскими ожиданиями своей эпохи и считал себя избранным, дабы осуществить их.

Возможно. Но остается серьезный вопрос. Давайте поразмышляем о человеке, который рассказывал притчи. Создается впечатление, что он собирается уходить. Возьмем притчу о Добром Самарянине, притчу о Блудном Сыне: в них есть этический компонент, который не имеет ничего общего с мессианскими ожиданиями, да и не рассчитан на это. Более того, существуют контрасты, причем довольно резкие, между Иисусом, как о нем говорит евангелие, и всем, что нам до сих пор было известно о еврейских сектах. Ессеи, например, очень серьезно относились к вопросам иерархии. Каждый из них находился в подчинении у кого-то и обязан был выполнять его приказы. Иисус же в этом вопросе занимал прямо противоположную позицию: он говорил, что вышестоящий должен быть слугой всех, в том числе буквально, имея в виду черную работу. В этом смысле он сам подавал пример, моя ноги своим ученикам, как будто бросал тем самым вызов порядкам в ессейских сектах.

Сектанты были аскетами. Они употребляли в пищу только то, что готовилось в общине. А Иисус аскетом не был. Он легко принимал гостеприимство и даже жаловался, что его называют пьяницей. Его считали также чуть ли не другом мытарей и грешников, конкретно сборщиков налогов и их женщин. А когда его попросили объяснить свое к ним Отношение, он ответил, несколько витиевато, но многозначительно, что тем, кто здоров, лекарь не требуется, поэтому он проводит время в обществе больных. Если Иисус и был некогда монахом — из евангельского описания это не следует — его проповеди не свидетельствуют о сильной зависимости его учения от некоей группы, к которой он принадлежал. Как гласит Евангелие от Матфея, «он поучал их, подобно власть имеющему, а не как книжники их». Эти особенности жизни Иисуса столь же важны, как любые другие, и они рисуют независимую и сильную личность.

Мы должны также учитывать, что Иисус считал себя способным стать выше Моисеева Закона. Да, он говорил, что пришел «не для того, чтобы разрушить, но чтобы блюсти» Тору. Однако сама потребность дать такое объяснение показывает, какой путь он прошел. Вспомним, что он подверг ревизии lex talionis (закон возмездия); вместо «око за око, зуб за зуб» он потребовал, чтобы люди «возлюбили врагов своих». Не исключено, что к этому этическому императиву приходили и другие приверженцы Нового Завета. К этому же приближается и ряд не вошедших в Библию еврейских рукописей, которые подверглись новой датировке под влиянием Свитков. Тем не менее в своих нравоучениях Иисус проявляет определенную смелость, и мы чувствуем в нем личность с независимым мышлением и сильным духом.