А. Лабриола - ОЧЕРКИ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ ИСТОРИИ

Это и было началом современного социализма в самом точном значении этого слова. Именно здесь проходил рубеж, отделявший его от всего остального.

«Союз коммунистов» принял такой характер после того, как он вырос из «Союза справедливых» [15] «Союз справедливых» — тайная революционная организация рабочих — приверженцев идей утопического социализма. Возник в Париже в 1836 г. в результате раскола существовавшей там с 1834 г. немецкой революционно-демократической организации — «Союза отверженных». Окончательно оформился в 1837 г. Руководителями союза были К. Шаппер, PI. Молль, Г. Бауэр и др. Последний в свою очередь постепенно выделился благодаря ясному осознанию целей пролетариата из общего союза изгнанников — «Союза отверженных». Как тип организации, несущий в себе, как бы в эмбриональном виде, все формы последующих социалистических и пролетарских движений, «Союз справедливых» прошел через различные фазы конспирации и эгалитарного [16] Эгалитаризм (от фр. egalite — равенство) — мелкобуржуазная утопическая теория, стремящаяся к устранению противоречий капитализма путем уравнительного передела частной собственности. социализма. Он был метафизическим у Грюна и утопическим у Вейтлинга. Имея центром своей деятельности Лондон, союз завязал связи с чартистским движением [17] артизм — первое широкое, действительно массовое, политически оформленное, пролетарско-революционное движение в Англии. Чартистское движение началось в 30-х годах XIX в. В 1838 г. все требования рабочих были оформлены в виде законопроекта, получившего название «Народная хартия» («Чартер»), откуда и произошло название движения. и оказал на него некоторое влияние. Это движение служило своим беспорядочным характером (ибо оно было первым продуманным опытом, не являясь уже вместе с тем плодом заговора или деятельности какого-либо тайного общества) наглядной иллюстрацией того, с какими тяготами и трудностями сопряжено образование настоящей политической партии пролетариата. Тенденция к социализму достигла в чартизме зрелости лишь тогда, когда он был близок к своему концу и действительно вскоре окончил свое существование (навеки сохранится намять о вас, Джонс и Гарни!).

«Союз коммунистов» всюду чувствовал революцию — и потому, что она носилась в воздухе, и потому, что ему подсказывали это его инстинкт и его метод исследования. Когда революция действительно вспыхнула, учение, содержащееся в Манифесте, дало союзу возможность правильно ориентироваться в создавшейся обстановке и стало вместе с тем оружием борьбы. И в самом деле, являясь уже интернациональным, отчасти вследствие разнородного состава и различного происхождения своих членов, но в еще большей степени — в силу свойственного им всем инстинкта и призвания, он занял свое место в общем движении политической жизни в качестве точного и ясного предвестника всего того, что в настоящее время может с полным основанием называться современным социализмом (если под термином «современный» подразумевается не просто чисто внешняя хронологическая дата, но и показатель внутреннего, т. е. морфологического процесса развития общества).

Длительный перерыв с 1852 по 1864 год — период политической реакции и в то же время исчезновения, распыления и поглощения старых социалистических школ — отделяет интернационал в зародыше — лондонский Arheiterbildungsverein (Рабочий просветительный союз) от собственно Интернационала, который поставил перед собой в 1864—1873 годах цель ввести в единое русло борьбу пролетариата Европы и Америки. В деятельности пролетариата имелись и другие перерывы (исключение составляла лишь Германия), особенно во Франции, после роспуска славной памяти Интернационала, до образования нового, который пользуется теперь иными средствами и развивается иными путями, соответствующими современному политическому положению и более богатому и зрелому опыту. Но подобно тому, как те из оставшихся еще в живых, кто обсуждал и принял в ноябре — декабре 1847 года новое учение, вновь появились на общественной арене в великом Интернационале и, наконец, опять в новом Интернационале, так и Манифест постепенно снова обрел широкую известность и фактически обошел весь мир, так как был переведен на все языки культурных стран, чего не могло произойти, несмотря на надежды его составителей, при первом появлении Манифеста на свет.

Это и было нашим подлинным исходным пунктом, это и были наши истинные предшественники. Они выступили рано, раньше других, и шли быстрым, но уверенным шагом но пути, который мы также должны пройти и но которому мы в самом деле идем. Нельзя называть предшественниками тех, кто шел по путям, которые позднее оставил, а также и тех, кто, если не говорить языком метафор, формулировал доктрины и являлся зачинателем движений, несомненно объяснимых временем и условиями, в которых они зародились, но побежденных позднее учением критического коммунизма — теорией пролетарской революции. И не потому, что эти доктрины и эти попытки были случайными, бесполезными и излишними. В историческом развитии событий нет ничего абсолютно иррационального, ибо в нем ничего не происходит без причины, а следовательно — ничто не является просто излишним. Мы сами, даже в настоящее время, не можем прийти к полному пониманию критического коммунизма, не возвращаясь мысленно к этим учениям, не прослеживая вновь процесс их появления и исчезновения. Дело в том, что они не только находятся в прошлом, если говорить о времени их существования, по и по существу превзойдены в результате как изменившихся условий существования общества, так и более ясного понимания законов, управляющих его образованием и развитием.